смыслах: она пообещала, что до моего возвращения придержит трёхместную комнату (все четырёхместные уже успели занять), в которой, правда, жил не Салмон, как я выяснил у неё, а другие наёмники, ушедшие ещё вчера вечером.
Но это и к лучшему, ведь что-то мне не особо хотелось спать в комнате, где до этого жил Салмон и Альсирра…
Вспоминая о девушке, которая сейчас уже явно покоится в земле, ведь трупы в этом мире, даже рабов, принято хоронить из-за местной религии, о чём я узнал у Милены ещё вчера, у меня в горле вставал ком, а перед глазами представала картина её мёртвого, лежащего на земле тела с открытыми глазами, образ которого я запомнил, когда болтал с тигрёнышем на арене, после сражения…
Знаю, что она была соперником Катрин, но ведь не по своей воле, потому мне до сих пор было жалко, и при воспоминании о ней, и о нашем последнем разговоре, у меня начинало жалобно сжиматься сердце!
…В общем, получив подобный ответ, мне ничего не оставалось, кроме как взять деньги из сумки и оставив Милену подлечивать уже проснувшуюся Катрин, которой шатенка тут же принесла завтрак, ведь его по комнатам не разносили, и отправиться в местные темницы.
Расположенные неподалёку от речушки, возле западной стены, где жилых домов почти не было, они не особо сильно отличались от темниц Малрота: такое же одноэтажное каменное здание, ограждённое разве что деревянным забором, ворота на котором охранялись орком-стражников, ничего не сказавшего мне, лишь подозрительно прищурившегося, когда я проходил мимо.
Внутри меня, между тем, так же встретило небольшое помещение с двумя надсмотрщиками-тюремщиками, оба из расы эльфов, причём у одного даже росла борода, пусть и небольшая, но я впервые видел подобное.
Причём именно этот, с бородкой, которую стоит назвать «козлиной», и вызвался сопроводить меня вниз и показать заключённых…
Когда мы с ним спустились в подземелье, не сильно отличавшееся от Малротских темниц, разве что тем, что здесь оно было крестообразным, ведь рабы в этом городе были в большем спросе, благодаря арене, пускай большая часть камер и были пусты, надсмотрщик так же крикнул, чтобы все «твари на продажу», как он выразился, подошли к решёткам.
- Сейчас, на самом деле, не так уж много ублюдков на продажу, должен тебе сказать, - между тем говорил надсмотрщик, пока мы шли мимо камер, как пустых, так и занятых, но в которых сидели обычные заключённые, с одним или двумя клеймом. - В нашем городе мало кто осмеливается на преступления, а уж на два и того меньше… Стадион, сам понимаешь!
Да, могу понять… Сам только недавно свою рабыню выставлял, и мне это не особо понравилось, - выдохнул я, бросив взгляд вправо, поглядев на заключённого, стоявшего возле решётки. Он выглядел, мягко сказать, не очень: какой-то болезненный старик, без левой руки, от которого в домашнем хозяйстве точно не будет много проку. – А может, это потому что она сражалась одна против трёх, чёрт его знает…
- Так это о твоей полуорчихе ходят слухи?! – удивился эльф-тюремщик, двумя пальцами проведя по своей бородке, с таким гордым видом, что я едва удержался от того, чтобы не усмехнуться. – Слышал, она серьёзно пострадала, но сумела покинуть арену… Мне, конечно, не жаль её, но она ещё жива? Ходит молва, что ей сильно ноги повредили, если не позвоночник, что ей пришлось ползти к победе…
- Слухи немного преувеличены, по правде говоря… Катрин хоть и была сильно ранена, но всё не настолько плохо!
- Точно? – прищурился тюремщик. Мы с ним уже минуту стояли на месте, и если честно, я был бы рад поскорее покинуть это место, потому что заключённый, что сидел в камере по левую руку, сильно кашлял. Ненормально, и то и дело харкал! – А то мне сын, примерно твоего возраста, такого понарассказывал… Что там, на арене, чуть ли не признания в любви были, причём – ха! – между бабами!
- Простите, но это полная чушь, - фыркнул я и нетерпеливо сделал шаг дальше. – Может быть, лучше пойдём дальше? У меня дела есть, а тут мне заключённые не очень нравятся… Вряд ли они подойдут для того, что я запланировал для них!
- Хм, да ты уже всех видел, разве что… - мы с тюремщиком прошли ещё мимо пары камер, свернув направо, и тут он указал пальцем на первую камеру. – Вот, она последняя! Больше никого на продажу нет, так что если тебе и она не понравится, то уж извиняй...
Заключённая, про которую он говорил, была из расы зверолюдей, вида собачьих, иначе говоря, волчицей. Из-за полусумрака, что царил в подземелье, её было сложно разглядывать, но самое главное я видел: острые уши на голове; вытянутое лицо (или морда, как тут принято, не знаю?); большие глаза, взгляд которых был скромно опущен вниз; и вся покрытая шерстью, не иначе, как серой. По крайней мере, в тех местах, которые я видел – морда, уши, ноги и руки, кроме ладошек… Естественно, у зверолюдей были не лапки, а полноценные руки, что не могло не радовать!
А то как иначе они бы вообще могли сражаться, хе-хе?
Ростом чуть пониже меня, с пушистым хвостом, ещё не успевшим облысеть из-за нахождения в темнице, что был опущен вниз, торчащий из-за спины, волчица смущённо потирала правой рукой левое плечо, вдруг начав шмыгать большим чёрным носом на морде, когда я подошёл поближе к решётке.
- Обвинена в убийстве. Работала мойщицей в таверне «Строптивый конь»… Утопила клиента прямо в бадье, довольно уважаемого в определённых кругах человека! Её обнаружили сидящей возле него, ревущей и с мокрыми руками. Пришлось выбивать дверь, чтобы до не добраться… Что именно там случилось, никто точно не знает, но судья решил, что она виновна, ведь все доказательства на лицо!
- И сколько стоит? – задумчиво спросил я, разглядывая волчицу, что уже неприкрыто ревела, прикрыв свою пасть (или стоит называть рот?) ладошкой, заливая шерсть под глазами слезами.
- Девять серебряных. Она немного не полноценная… Немая, насколько я знаю! Ни слова не произнесла, как рассказал владелец таверны, с тех пор, как пару лет назад пришла к нему и жестами выпросила работу. У неё даже имени нет, так что он, и остальные, когда нужно было обратиться к ней, звали её просто – Булочка!
- Булочка? – усмехнулся я, доставая из сумки мешочек, и начав отсчитывать монеты. Отсчитав нужную сумму, я протянул
