Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 107
— Да уж. Такая операция сорвалась.
— Если бы только сорвалась, это было бы полбеды… Когда Яша не вышел из вагона вместе с остальными, наши подумали было, что умудрились его упустить, и так обрадовались, когда он все-таки появился, что не обратили внимание на отсутствие его спутницы. Тем более что и серый чемоданчик был при нем.
— Как это — при нем? Линда же этот чемоданчик увела.
— Значит, был второй, точная копия первого. В купе он мог оказаться только двумя путями: либо Линда принесла его с собой в красной сумке и подменила, пока Яша пребывал в отключке, либо кто-то положил его туда заранее, еще до того, как Бриллиант с Линдой сели в поезд. Лично я склоняюсь ко второму варианту — судя по тому, как события развивались дальше, Яша был сознательным участником этой комбинации, и если бы Линда не клюнула на удочку, он нашел бы другой способ избавиться от дипломата с долларами. Выкинул бы из окошка где-нибудь под Калинином — и взятки гладки!
— А отравленное виски…
— Для подстраховки. Расчет был точен — заполучив чемоданчик, Линда превращалась в смертельно опасного свидетеля, и ее нужно было убрать.
— Но я так и не понял, зачем все это было надо?
— А затем, что, когда орлы из группы захвата устроили в холле гостиницы «Украина» эффектную сцену задержания при передаче чемоданчика, финал у этой сцены получился нелепым и позорным. Вместо тугих пачек долларов в чемоданчике обнаружили юбилейный трехтомник Чехова и шоколадный набор «Невский». Понятно, что извинениями не обошлось. В течение недели под тем или иным предлогом от работы были отстранены все начальники, бывшие хоть немного в курсе операции, следственная группа расформирована, все материалы по делу Бриллианта изъяли и увезли в Москву. С самого Яши взяли подписку о невыезде, а через несколько дней он, прямо как в известной песне, пьяный на своей машине навернулся с моста, только не с Крымского, а с Аларчина. Вместе с ним в воду ушли все концы. А куда девалась большая часть его нетрудовых накоплений, можно только догадываться.
— М-да, масштабный деятель этот москвич, — в задумчивости проговорил Нил. — Кстати, ты ни разу не упомянул его имя. Это кто-нибудь очень известный? Очень высокопоставленный?
— Ну, известность его достаточно ограничена, к всенародной славе он не стремится, а что касается должности, то этот гражданин скромно трудится в постоянном представительстве одной из союзных республик.
— Но почему тогда он пользуется таким колоссальным влиянием?
— Видишь ли, во все времена существовали люди, наделенные особым талантом — умением быть нужными.
— А разве это плохо? Ненужные люди — они никому не нужны.
— Нужность таких людей специфична. Когда предлагают запретный плод плюс гарантии безнаказанности, устоять не всегда легко. Тем более когда есть чем оплатить услугу, а плод уж больно сладок.
— Поставляет девочек Папе Римскому и вино персидскому шаху?
— Если твои слова понимать в метафорическом смысле, то ты попал в точку.
Подумай, что в нашем обществе можно считать эквивалентом вина или свинины для мусульманина или половых связей для католического священника?
— Ну, не знаю… Романы Солженицына?
— Смешной ты… Одна половина клиентов нашего московского друга такой фамилии вообще не знает, а другая имеет неограниченный доступ к любой антисоветской макулатуре, причем многим даже вменяется в обязанность ознакомиться с ней, чтобы знать противника в лицо. Кстати, и тебе полезно было бы взглянуть.
— На Солженицына?
— Нет, на более непосредственного противника. Асуров выложил на стол третью фотографию. Запечатленный на ней мужчина был лыс и худ, но этим Сходство с валютчиком Евсеевым исчерпывалось. Тонкие, иронично изогнутые губы, умный взгляд круглых совиных глаз, крупный прямой нос, глубокая вертикальная морщина посреди широкого лба…
— Так ты знаешь его? — хлестко спросил Асуров, не сводя глаз с Нила. — Откуда?
— Показалось, — хрипло ответил Нил. — Этого просто не может быть…
— Чего не может быть?
— Понимаешь… когда я совсем мальчишкой проболтался незнакомому человеку насчет… ну, насчет одной семейной драгоценности… А потом ее украли прямо из квартиры. Больше ничего не взяли.
— И этот человек был он? — Асуров ткнул в фотографию.
— Похож. Тот был, конечно, моложе и не такой… ну, не такой властный. А этому бы Юлия Цезаря играть.
— Тоже заметил? В наших оперативных разработках он и проходил как Цезарь.
— Ты так и не сказал, чем именно совращает наших непорочных граждан московский Цезарь, — чуть успокоившись, заметил Нил.
— Возможностью делать деньги.
— Извини, но мне казалось, что его интересуют как раз те круги, которые не страдают от недостатка денег.
— Вот именно. Они страдают от их избытка. Когда у человека появляется лишняя пятерка, он покупает бутылку водки или билет в театр, двести рублей — и он приобретает новый костюм или путевку в Крым, несколько тысяч — автомобиль или дачу. Но когда все это уже есть, а в кубышке еще позвякивают денежки, то как-то обидно их тратить на восьмой по счету гарнитур из карельской березы или на десятую брошь белого золота. Начинает хотеться заводиков, пароходиков, счетов в швейцарском банке, недвижимости во Франции и акций в нефтяных компаниях…
Аппетит приходит во время еды. Но вся загвоздка в том, что при нашей системе гражданин имеет право на личную собственность, но на собственность частную, то есть на приносящую доход права не имеет.
— Иными словами, наличие у жены хитрого завмага восемнадцати норковых шуб законом не возбраняется, а наличие у старушки на рынке нескольких кульков с семечками законом преследуется? Я правильно понял?
— Примерно так. Помяни мое слово, эта нестыковочка для социализма окажется поопасней всех Солженицыных вместе взятых, только одни этого не видят, а другие видеть не хотят. Зато вот эти господа, — Асуров ткнул пальцем в фотографию «Цезаря», — все видят и действуют соответственно… А теперь представь себе, что ты судья…
— Я не судья, — прервал его Нил.
— Ну тогда следователь, частный детектив, вроде Шерлока Холмса. Разве тебе никогда не хотелось хоть немного побыть Шерлоком Холмсом? У тебя есть факты, есть характеристики основных фигурантов. Тебе предстоит ответить на несколько вопросов. Вопрос первый: была ли смерть твоей жены результатом несчастного случая, самоубийства или убийства?
— Убийства, — побелевшими губами выговорил Нил.
— А смерть Штольца-Васютинского?
— Тоже.
— Смерть Бриллианта?
— Не уверен, но скорее всего.
— Были ли эти убийства преднамеренными?
— Были.
— Имелся ли во всех случаях корыстный мотив0 — Да.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 107
