Сразу за ними был съезд на лёд, но Андрей повернул налево. Во-первых, он хотел сбить погоню со следа, а во-вторых, нужно было забрать у мужичка свои вещи. Не стоило оставлять отпечатки пальцев. Да и следовало проститься по-человечески с хозяином дома, предоставившим ему кров.
Через пару минут он остановился у приземистого домика. Мужичок ещё не спал. Увидев Андрея, выходящего из джипа, он потерял дар речи. Смотрел на него, выпучив глаза, и ничего не говорил.
— Уезжаю я, — произнёс Андрей с нотками печали. — Заехал проститься.
— Это как же? — выдохнул мужичок. — Это что же, они тебе машину свою подарили?
— Так и есть! — охотно подтвердил Андрей. — Узнали, что я пешком путешествую, вот и сжалились. На, говорят, тебе наш автомобиль. Возьми! Нам не жалко. У нас ещё один такой же!
— Истинная правда! — воскликнул обрадованный мужичок. — Ведь они на двух машинах приехали!
Андрей печально улыбнулся.
— Уезжаю я. Срочно надо в Иркутск!
— Конечно, поезжай! — Мужичок заранее со всем соглашался, настолько был потрясён произошедшим. Если бы Андрей вознамерился добраться до Луны, он и это бы одобрил — горячо и решительно.
Андрей быстро собрал свои вещи, что-то сложив, что-то скомкав, покидал в рюкзак, проверил документы и деньги. Лыжи стянул капроновым шнурком. Всё было готово. Отсчитал три тысячи долларов и положил на стол перед мужичком. Тот вопросительно глянул на него.
— Здесь двести тысяч на наши деньги, — сказал Андрей, внезапно сделавшись серьёзным.
Мужичок всё смотрел на него, словно силился что-то вспомнить. Андрей наклонился, глянул ему в самые глаза.
— Бери деньги и уходи отсюда, прямо сейчас. Я бы тебя с собой взял, но нам не по пути. Да и нельзя тебе со мной. И оставаться тебе здесь тоже нельзя. Отсидишься где-нибудь, потом купишь себе новый дом, а этот продашь.
Мужичок всё молчал.
— Есть у тебя место, где можно отсидеться?
Тот неуверенно кивнул.
— Далеко отсюда?
— В Ершах, — проговорил чуть слышно.
— Далеко отсюда?
— Дойду часа за три.
— Вот и молодец! Бери деньги, документы и уходи. А не то — плохо тебе будет.
Мужичок, кажется, начал что-то соображать. Рассеянно глянул на доллары, во взгляде его выразилась вся суть этого человека, чувствующего никчемность этих бумажек в сравненье с тем, что было у него: спокойная размеренная жизнь, уверенность в себе и в завтрашнем дне. Стоили ли того три тысячи долларов? Ответ был очевиден. Но ничего уже нельзя было исправить. Вздохи сожаленья ни к чему не ведут. Остаётся лишь одно — бежать стремглав от подступающей беды. Ничего зазорного в этом нет. Потому что силы человека не беспредельны: рано или поздно капитулируют все, не исключая и так называемых героев.
Андрей сложил рюкзак и лыжи в джип, который всё это время тихо урчал у калитки, потом обернулся в сторону коттеджа, откуда по-прежнему не доносилось ни звука, после чего снова зашёл в дом.
— Так ты уходишь?
Мужичок молча кивнул.
— Не тяни. Времени в обрез. А я, брат, поехал, нельзя мне задерживаться. Ну, бывай! — И он протянул мужичку руку, а тот словно нехотя подал свою. Состоялось вялое рукопожатие, после чего Андрей стремительно вышел из дома. Ему тоже следовало поторопиться, пока охранники не всполошились.
Он аккуратно съехал на лёд залива и с выключенными фарами поехал по льду, припорошенному двадцатисантиметровым снегом. Девятнадцатидюймовые шипованные колёса катились без видимых усилий. Андрей быстро достиг середины залива и повернул на восток, набирая скорость, тёмным болидом понёсся к Байкалу. До истока Ангары было чуть больше сорока километров — полчаса хода. Не стоило, конечно, зевать — у правого берега, недалеко от Шаман-камня, всю зиму не замерзала огромная полынья. Но Андрей знал родные места и верил в удачу. Возле «Николы» он резко взял вправо и сбросил скорость до сорока километров. На последнем километре пришлось включить фары. Но всё обошлось. Оставляя справа от себя порт Байкал, по многокилометровой дуге он стал уходить от берега. Таким манёвром он сбивал с толку погоню. Его будут ждать в Култуке или в Слюдянке, а он, выбравшись на середину озера, помчится аж до самого Ольхона. Оттуда — к устью Селенги, затем дойдёт на лыжах до автотрассы, а потом дуй на перекладных аж до самого Тихого океана! Садись на любое промысловое судно — и вот она, свобода! Безбрежный океан откроет для тебя свои просторы. Хочешь — плыви в Австралию, хочешь — в Южную Америку, а хочешь — прямо в Штаты. Вот тебе золотая Калифорния, вот воспетая Лондоном Аляска, а вот Канада, где такие же берёзы и такой же снег. И даже есть озёра, ни в чём не уступающие Байкалу, — Онтарио, Мичиган, Гурон, Верхнее, Эри… Сколько раз Андрей видел их в своём воображении, а вот наяву увидеть как-то не пришлось. И вот такой великолепный шанс! Но до этого ещё далеко. Сначала нужно проехать триста километров по льду озера, потом двести — до Улан-Удэ, и ещё несколько дней пути до Тихого океана. Андрей не будет сильно спешить. Чем дальше от берега, тем медленнее продвижение.
В семь утра он достиг северной оконечности острова Ольхон, а в половине девятого загнал машину в тайгу севернее устья Селенги. Закидав машину снегом, встал на лыжи и пошёл по направлению к автостраде. В полдень его подобрал дальнобойщик — простой весёлый парень, следовавший до Находки. С этим-то парнем, большей частью лёжа на задней полке, Андрей проделал весь оставшийся путь до Тихого океана. Воодушевлённый щедрым вознаграждением, тот помог найти нужных людей, и уже к вечеру Андрей сидел в трюме большого теплохода «Адмирал Нахимов», отправлявшегося в длительное плавание к Южному полюсу. Предстояли остановки во многих портах. Имея на руках солидную сумму, Андрей не сомневался, что ему удастся сойти на берег в любом понравившемся месте и справить нужные документы. Слишком далеко он не заглядывал — просто потому, что никаких особых планов у него теперь не было. Возвращаться в Россию в ближайшее время он не собирался. Семья его не тяготила, и воспоминания не мучили. Ему представился шанс начать жизнь заново. В конце концов сорок лет — не такой уж большой возраст. Ещё многое можно сделать, многое понять. Андрей чувствовал, что ему необходима передышка. Нужно было осмотреться, одуматься. Жизнь его резко переменилась. Но что означала эта перемена? И для чего теперь ему жить? Всё это ему и предстояло выяснить. Подобно многим соотечественникам он бежал из России со смутной надеждой на некое просветление, на новые силы, на указующий перст. Огромный внешний мир не ждал
