девочка всхлипывает, впиваясь пальцами мне в руки…не смея отвернуться от отражения. Я не позволяю. Удерживаю её взгляд через стекло. Пусть смотрит, в какого монстра превращает меня своим присутствием. Пусть знает, что начисто лишает человеческого облика. Оторваться от её шеи, чувствуя, как безумие накаляется…как раздуваются кристаллы в воздухе, подобно пузырям. Пот градом по спине, по позвоночнику дрожь от надвигающегося урагана. Я его запах чувствую в воздухе. В каждой клетке тела. Слышу в порывах ветра, озлобленно срывающих ветви с деревьев.
Он кружит невидимые кристаллы моего безумия, чтобы взорвать их. С оглушительным звоном они падают на пол веранды, безумие вырывается наружу. Отметинами на её теле, яростными толчками в её лоно.
Оно разворачивается к двери веранды, алчно смотрит на отражение, покрывающееся крупными трещинами.
Меня несёт. Оно меня несёт за болью. За той, что уходит сейчас из меня в Марианну. Продолжая диким зверем вбиваться в горячую плоть, завести руку вперед и безжалостно терзать клитор, растирая его пальцами.
– Смотриии, – голосом своего безумия, удерживая её за волосы, заставить сильнее выгнуться, – смотрии, малыш.
Трещины расходятся по поверхности стекла тонкой сеточкой вен из моей ненависти и злобы…чтобы в следующую секунду с пронзительным звоном распасться на сотни обломкоыв. Вдребезги.
И едва не завыть триумфальным воем, почувствовав спазмы её лона в этот самый момент.
Успеть развернуть к себе и прикрыть ладонью её лицо, впиваясь в губы и не позволяя осколкам поранить его. И когда звон стих, отвернуть её от себя и прошипеть на ухо, продолжая бешено насаживать её на свой член:
– Только я. Чувствуешь?
***
Он мог мне говорить о любви. Мог и умел…а он говорил мне о смерти, и я дрожала от каждого слова. Этого не понять…Даже мне сложно понять. Но он говорил о моей смерти, как никто и никогда не мог бы сказать о любви. Признания бывают разными…И да, для Николаса Мокану эти два слова все еще оставались рифмой, а для меня – безумным доказательством его одержимости. И я не хотела меньше, чем это. Я не хотела сказку, букеты цветов и нежный шепот на ушко… я смерти вот такой хотела. Умирать из-за него и убивать его собой. Осознавать, насколько повернут на мне…Страшно. Невыносимо страшно и так же дико и невыносимо вкусно ощущать привкус этой ужасающей правды каплями крови на искусанных им губах. Понимать, что не отпустит никогда…понимать, что настолько его, что скорее убьет, чем отдаст даже самой себе.
Все еще дрожащую разворачивает лицом к стеклу, сжимая грудь ладонями, и я вижу этот дьявольский контраст его смуглых пальцев с моей белой кожей и свои красные соски между ними…Трясти начинает от завораживающей грязно-прекрасной картинки. Она то гаснет, то появляется в бликах молнии, а я не могу оторвать взгляда от его глаз, в которых похоть так же сменяется вспышками отчаянного безумия…и я его боль ощущаю каждой клеткой вместе с диким возбуждением от трения горячего члена о мои ягодицы, прогибаясь ниже, в немой мольбе взять. Ощутить его глубоко в себе, и от предвкушения дух захватывает, и влага течет по бедрам. Готовая. Такая бессовестно готовая для него. Врывается безжалостным толчком, и я вижу, как широко распахиваются мои глаза, чтобы с криком закрыться. Нашим общим криком. Ощутить его в себе. Глубоко. Так глубоко, что от этой наполненности трясет все тело. Инстинктивно сжать в себе, привыкая…К нему всегда надо привыкать. А он не дает. Рвется в меня все быстрее и быстрее, выгибая к себе за волосы. Раздирая плоть своей мощью так, что я чувствую и твердость врывающейся головки, трением по сжимающимся стенкам лона, и каждую вздувшуюся, пульсирующую вену. Глубже и глубже. Чтоб ощутила, где заканчиваюсь…сильными ударами до сладкой боли.
Новый виток сумасшествия с его жадными глотками моей крови. И я понимаю, что это животная потребность взять всю меня, до последней капли. То, чего раньше между нами не было…и мне нравится. Нравится быть его добычей.
Осознание, что со мной дикий зверь. Мой бешеный зверь, в чьих руках настолько хорошо, насколько и безумно опасно, и именно осознание этой опасности заставляет взвиться от возбуждения, потираясь напряженными сосками о холодное стекло и глядя на нас, совокупляющихся так пошло, так грязно, что от натуралистичности этой картинки все скручивается в узел внизу живота и пульсация плоти начинает приносить боль нетерпения.
Оторвался от моей шеи, смотрит в глаза через отражение, хищник в самой первозданной красоте, ведет языком по кончикам клыков, запрокидывая голову и вбиваясь в меня на бешеной скорости, и каждая мышца на его идеальном теле вибрирует, а по голому торсу катятся капли воды, и я не знаю, что меня заводит больше: его член, поршнем входящий в мое тело, или эта дьявольская красота дрожащего от страсти зверя, готового разорвать добычу на ошметки ради своего удовольствия.
Скользит по животу ладонью вниз, сжимает уверенными пальцами клитор, и я слышу собственный хриплый стон. Хочу закрыть глаза, но он не дает, удерживая за волосы и так же сильно впиваясь в мой взгляд своим звериным. Он хочет мне что-то показать, и я, обезумевшая от накатывающих волн приближающегося ослепительного смерча, смотрю, как по стеклу идут трещины.
Резко впивается в мой рот вместе со звоном стекла, и в это же время внутри меня все так же разрывается в оргазме. Резком, болезненно-остром. С криком ему в губы, судорожно сжимая плотью его член. Чувствую…только тебя. Оооо… как же сильно я тебя чувствую бешеными сокращениями плоти!
Заводя руки за голову, прижимаясь к его груди взмокшей спиной, ощущая ладонь на своей шее и нескончаемые толчки внутри…продлевает агонию наслаждения, срывая в очередную следом. Понимание, почему стекло разбил… и понимание, что мне не нужно ни одно его отражение, что я хочу видеть только свое и только в одном зеркале – в его глазах.
***
Она разбилась практически одновременно со стеклом. Разбилась громким криком, сжимая меня стенками лона, а меня уже вело от взгляда на осколки, в которых я убил и себя, и её. К чёрту отражения!
Развернуть её к себе лицом, не позволяя отдышаться, смаковать отголоски оргазма, и,
