так же отчаянно, как и мы, хотел снять проклятие, но рисковать язычниками? Единственные, кто держал ковен вместе? Неужели он сошел с ума?
— Я говорил тебе, что в этом ковене должны произойти перемены. Разрушение этого проклятия должно произойти, так что не попадайтесь, — сказал он и отпил из своего бокала.
— Начинайте готовиться. Я увижу вас четверых на ритуале Самайн. А теперь вы свободны.
Свечи мерцали, пока пламя не поглотил теплый ветер.
И тьма обрушилась на нас, внутри нас.
Глава 34
Джулиан
Однажды я прочитал, что у женщин в генах есть нечто, что позволяет мужчине сломаться и раскрыть свои чувства, не ставя при этом под угрозу его мужественность. Полагаю, именно поэтому я оказался на балконе Фэллон, обезумевший и не в себе, нуждаясь в том же комфорте и покое, которые она всегда могла дать. Ибо Фэллон Гримальди стала моим надежным убежищем.
Встреча с Кларенсом и язычниками напомнила мне, что я был не более чем объектом или оружием, в зависимости от того, каким они хотели меня видеть и считали нужным в то время. Носитель магии.
Я был верен своему ковену. Я не мог вспомнить, в какой момент все изменилось, потому что казалось, что он прогнил насквозь. Возможно, так было всегда, и я был слепым дураком, или это началось с того момента, когда папа прошел Зеленую Милю, спасая мое имя.
Я не знал, и на мгновение я подумал, что это пойдет на пользу городу и язычникам, если ковен действительно падет. Но только на мгновение. Потому что, несмотря ни на что, они были моей семьей.
— Тебя что-то беспокоит, — заметила Фэллон. Я лежал на спине на ее кровати, когда она оседлала мою талию, ее белые волосы закрывали мое лицо, попадали мне в глаза, но я не возражал.
— Тебе не о чем беспокоиться.
Ей не нужно было знать, что Кларенс угрожал мне. И если он узнает о Ривер Харрисон, для меня все может быть кончено. Мои дни могут быть сочтены, и я бы предпочел провести их с Фэллон. Мне нужно было, чтобы она отвлекла мой разум. Мне нужно было сменить тему.
— Вы были близки с Тобиасом? Он когда-нибудь предупреждал тебя о чем-нибудь? Говорил с тобой о городе, о нас или о чем-нибудь странном?
Чем больше у меня будет информации, тем лучше. Ее отец лишил ее выбора, и я должен был знать почему. Было ли это исключительно для того, чтобы защитить ее от монстров Воющей Лощины, или он знал что-то, чего не знал я?
— Нет, мы почти не разговаривали. Он редко говорил о моей маме, не говоря уже о городе, — сказала Фэллон, отстраняясь от меня и садясь прямо. — Почему ты спрашиваешь меня о моем отце?
Я убрал руки из-под голову и обхватил пальцами ее запястье, притягивая ее обратно к себе. — Твой отец просил защиты у Священного Моря. Я хочу знать почему, — сказал я ей, и ее волосы снова упали мне на лицо. Мне нравилось, когда она сидела на мне, ее легкость касалась всего меня, как будто это могло исправить меня.
— Ну, я получила письмо, отправленное мне еще в Техасе. Вот почему я приехала сразу сюда, но дедушка сказал, что он никогда не отправлял его, — объяснила она, ее палец лениво рисовал круги над моим виском, а выражение ее лица стало отстраненным, вспоминая. — Знаешь, мы вели переписку так около года. Потом я получила последнее письмо, и мне следовало бы знать, что оно не его. Но когда я прочитала, как он был болен, я просто собрала свои вещи и запрыгнула в машину. Я даже не стала обдумывать.
— Откуда ты знаешь, что письмо было не от него?
— Он сам мне сказал. Ты бы видел выражение его лица. Это напугало меня. И ты знаешь, что меня нелегко напугать, но, Джулиан, он выглядел как… Я не знаю, как будто все, чего он так боялся, смотрело на него в ответ. Он не разговаривал со мной несколько дней. Если подумать, его здоровье действительно пошатнулось после того, как я показала ему письмо. И я знаю, это звучит безумно, но мои мысли крутятся по спирали, всегда предполагая худшее. Тем не менее, я не могу не думать, что дедушка просто сдался, значит, и его тело тоже сдалось.
Она сделала паузу и опустила глаза.
— Как будто он знал, что со мной случится что-то плохое, что он ничего не мог сделать, чтобы остановить это, и он хотел умереть раньше меня. Или, может быть, это все у меня в голове.
Моя грудь сжалась.
— Дай мне посмотреть.
Ясные глаза Фэллон встретились с моими.
— Посмотреть что?
— Это письмо. Покажи его мне.
Моя рука упала с ее бедра, когда она повернулась и свесилась с края кровати, задрав попку в воздух, пока она что-то искала. Мой взгляд скользнул по ее маленькой круглой попке, маленькому промежутку между бедер. Я никогда ни с кем не испытывал такой близости, как с Фэллон. Прежде это всегда казалось вынужденным и неестественным, и мне было стыдно делать это, потому что мне казалось, что я навязываю себя женщине, хотя это меня заставляли.
Но с Фэллон это было освобождение, причина, по которой я никогда не мог отстраниться от нее в последнюю секунду, как это было со всеми остальными до нее. Фэллон добровольно отдалась мне. Фэллон доверяла мне. Фэллон двигалась вместе со мной. Она никогда не заботилась о моей магии, никогда не просила меня ни о чем, кроме как быть с ней искренним.
— Вот оно.
Ее рука поднялась с края кровати с письмом между пальцами. Я сел, прислонившись к изголовью кровати, и она подползла ко мне, протянув мне письмо, прежде чем скрестить ноги рядом со мной.
Несколько мгновений прошло в полной тишине, пока я просматривал письмо, чувствуя тяжесть ее взгляда, зажатого ногтем между зубами.
— Бенни всегда писал гусиным пером и чернилами?
— Что? — спросила она, все еще держа палец между зубами.
— Это письмо, — я перевернул его, — оно было написано пером.
Мои глаза встретились с ее глазами, и Фэллон неловко пожала плечами. Всякий раз, когда я получал приглашение в Палаты Ордена или какую-либо корреспонденцию, это всегда было с гусиным пером и чернилами. Но я не узнал почерк.
— У тебя есть конверт?
— Нет, — ее плечи опустились, — Нет, у меня нет.
— Я хочу, чтобы ты хорошенько подумала, Фэллон.
