руки на коленях, смотрел в пол и молчал.
— Ну что же, я в сознании…
Всё, что должна была сказать, я уже сказала, когда думала, что умираю. Повторяться было бы навязчивым, а ответа от него мне не требовалось — все необходимые слова Иорвет произнёс в Дол Блатанна. То, что было между нами, мы знали без слов. Иорвет знал. И я знала.
— Вот этот момент и настал. Это была славная охота, Иорвет, — сказала я и, склонившись, попыталась подцепить ногтем пробку.
Иорвет вскочил, прошагал к двери и обратно. Остановился, глядя на меня.
— Не уходи, — сказал он.
Так и не открытый пузырёк выскользнул из вмиг ослабевших пальцев.
— Что?
— Останься, — он опустился у лежанки на колени, сжал мои руки в ладонях. — Теперь, когда у тебя есть выбор — остаться или уйти, я прошу тебя, останься. Я хочу эту скверную сказку про любовь со счастливым концом, Яна.
— Я не могу, ту меня ждут… — прошептала я.
— Мы поняли слова Драйк Кина неправильно. Я подозревал это, но осознал в полной мере только тогда, когда выхаживал тебя. Когда оказалось, что ты не умираешь, — он махнул в угол, где у стены стояли мои мечи: — Ты до сих пор несёшь Розу Шаэрраведда.
— Этого не может быть, весь мой путь тут…
— Аэлирэнн дала тебе не только миссию, она дала и награду. Поверь мне, не уходи.
Он порывисто сгрёб меня в охапку, и я прижала к груди его голову и целовала пахнущие дымом тёмные волосы, и была слабой, и мне очень хотелось верить ему.
— Знаешь, что я испытал, когда собственноручно вёл тебя, чтобы ты ушла? Колебался каждый миг и каждую секунду хотел повернуть назад, и забрать тебя с собой. Сейчас ты можешь уйти, но я прошу тебя — останься, потому что здесь у меня дыра.
Он высвободился из объятий и, приложив к груди мою ладонь, испытующе смотрел в глаза и ждал. Пришибленная и совершенно оглушённая, я чувствовала себя человеком с болезнью в терминальной стадии, который в последние дни промотал состояние, безумствовал и смирился, попрощался с кем только можно, лёг умирать, а ему сказали — живи, диагноз был ошибкой. Я смотрела на меч, на серебряную эльфийскую розу в навершии, точно такую, как была на кулоне, отданном Францеске. Будущее, вдруг появившееся, не вмещалось в меня. Подбородок дрожал, я мямлила что-то и, не в силах сдерживаться, заревела.
— Ты бы только знал, как я хочу остаться, но это лишь отсрочит неизбежное. Ты не должен, не можешь этого сделать… — всхлипывала я. — Не хочу сломать тебе жизнь, как та маленькая конопатая дхойне сломала жизнь твоему отцу.
— Я всё решил сам, уже давно, не плачь, пожалуйста, не плачь.
Но я плакала в его руках.
— Не знаю, сколько времени мне осталось. Может быть мне придётся уйти завтра, может быть через год.
— Я хочу всё это время.
За окном шёл снег, в окне синел вечер. Я затихла, сняла с шеи цепочку с обручальным кольцом и надела кольцо на палец. Свернулась на руках Иорвета, обнимала и не отпускала. Он уложил меня, накрыв одеялом, прилёг рядом и нашёптывал на ухо, касаясь волос у висков губами, самую лучшую сказку — сказку про любовь со счастливым концом.
ВЕСЬ МИР. Уроборос кусает свой хвост
Часы в браузере ноутбука показывали 19:18:23. Полторы минуты. Вся моя жизнь в ведьмачьем мире уложилась в полторы минуты в этом. Белый свет, заливающий экран телевизора исчез, там остановился кадр — Геральт доставал из ножен меч, а перед ним разгибался охваченный огнём голем. Та Яна не изменилась — сидела, одеревенев, с закатившимися глазами и сжимала геймпад. Казалось, что в тех же позах остались и домашние — они не заметили ничего. Пока. Я опустилась на пол у дивана перед мужем и сыном.
— Я не буду оправдываться, хотя очень хочется, — тихо сказала я. — Но вы должны знать, что я — не она, а что-то лишнее, что не принадлежит этому миру. Я прошу у вас времени. И прошу прощения, что придётся ещё немного подождать. Я обещаю, что она вернётся к вам, и вернётся без лишней части, которую отправила в другой мир. Без меня. Я обещаю.
Мне показалось, что ухо кота, лежащего на коленях сына, дрогнуло. Я обняла семью, которой никогда не принадлежала и к которой не могла бы вернуться никогда. Подошла к креслу.
— Надо поговорить, — сказала я второй мне.
Она молчала.
— Кабус же был прав? Я отрабатываю что-то, не так ли? — спросила я. — Что? Твою мечту?
Я прикоснулась к её руке — тёплой, неподвижной.
— Как бы то ни было, я благодарна тебе. Ты дала мне жизнь. Клянусь, я вернусь прежде, чем станет слишком поздно. Клянусь.
Плед на полу ждал. Спать хотелось неимоверно. Я улеглась и, закрыв глаза, стала падать в сон, и тихий шёпот со словами любви, неуместный здесь, в этой комнате, вновь зазвучал в ушах. Пора отправляться обратно — в мой мир.
***
А снег всё шёл и шёл. Сугробы у хижины наполовину закрыли окна, белый лес отяжелел под снежными шапками, а вода в озере под скалой казалась чёрной. Странное это было время. Мы были отрезаны от мира, совсем одни, не строили планов и не спешили никуда. Пневмония отпускала, я быстро выздоравливала и через несколько дней начала вставать и помогать Иорвету. Утром, пока я спала, он уходил иногда и возвращался с рябчиком или тушкой зайца, а иногда не уходил — оставался под боком, и такие пробуждения я любила больше всего.
Снегопад закончился через неделю. В то утро Иорвет ушёл на охоту, а я впервые вышла из хижины. Прошла по протоптанной в метровом снегу тропе к озеру. По скале сочился в воду ручеёк, и по каменным трещинам расползлись игольчатые узоры изморози. У мостков виднелась вытащенная на берег лодка, узнаваемая под сугробами лишь очертаниями.
Сверху со скальной полки обвалился снег, и я увидела, как прыжками с
