Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
Где-то там, среди темноты и молчания, могли ходить одинокие люди, некоторые ищут секс или дружбу, возможно — любовь. Сто пятьдесят лет назад местная служанка спустилась по этой же тропке и прошла через те же ворота, чтобы встретить любовника и жуткую смерть. Загадка так и не была разгадана, и эта жертва, как и те, что смотрели со стен Комнаты убийств, присоединилась к великой армии лишенных обличия мертвецов. Талли могла думать об убитой с мимолетной жалостью, однако эта тень не нарушала ночной покой, не пугала ее. Талли пребывала в блаженной уверенности, что не поддастся ужасу, что кошмар двух убийств не сможет запереть ее, словно пленницу, в коттедже или испортить одинокую прогулку под ночным небом.
Это произошло в тот момент, когда она, вернувшись из Хита, закрывала за собой калитку: глянув вверх, на темную массу музея, Талли увидела свет. Он шел из южного окна Комнаты убийств. Не такой яркий, как если включить все настенные светильники, а так — слабое, рассеянное свечение. Талли несколько секунд постояла, внимательно приглядываясь, не отражение ли это света, идущего из коттеджа. Исключено. Она оставила свет только в гостиной и холле, и он пробивался сквозь узкую щель в занавесках. Его было недостаточно, чтобы озарить какую-либо часть музея. Казалось, будто в Комнате убийств включен единственный светильник, одна из ламп для чтения, что у кресел перед камином. Может быть, кто-то из Дюпейнов или мистер Калдер-Хейл были в Комнате убийств, читали какой-то документ и забыли ее выключить. Даже если так, все равно странно, что Мюрел, делая последний обход, ничего не заметила.
Талли твердо сказала себе, что бояться не нужно, что ей следует действовать разумно. Было бы нелепо звонить Мюрел, которая должна уже находиться дома, или кому-то из Дюпейнов, не убедившись предварительно, что здесь нет простой ошибки. Звонить в полицию еще более нелепо. Разумнее проверить, заперта ли входная дверь и включена ли сигнализация. Если все так, она может не сомневаться — в музее никого нет и можно, ничего не опасаясь, войти. Если дверь окажется не запертой, она тут же вернется в коттедж, закроется изнутри и позвонит в полицию.
Талли, с фонариком в руке, вышла опять на улицу; стараясь ступать как можно тише, она пробиралась мимо черных, обгоревших остатков гаража к передней части дома. Теперь огней видно не было: лишь бледное свечение из южного и восточного окон. Входная дверь была закрыта. Войдя, Талли включила свет и кинулась к заоравшей сигнализации. После уличной темноты холл, казалось, просто купался в свете. Талли на мгновение остановилась, удивленная, каким странным и незнакомым он вдруг перед ней предстал. Как и все пространства, обычно наполненные людскими фигурами, звуками, действиями, а затем вдруг лишенные их, холл выглядел странно. Талли не могла двинуться дальше, словно, нарушив тишину, она выпустила бы на свободу нечто чуждое и вовсе не дружелюбное. Потом тот бескомпромиссный здравый смысл, который провел ее через эти несколько дней, снова взял верх. Для страха повода нет, она не видит ничего странного или неестественного. Она пришла с единственной целью: выключить единственную лампу. Вернуться, не сделав даже шага, пойти спать, зная, что свет включен, — значит потерять, возможно, навсегда, уверенность и покой, которые дарил ей этот коттедж последние восемь лет.
Талли решительно двинулась через холл, прислушиваясь к эху собственных шагов по мраморному полу, и начала подниматься по лестнице. Дверь Комнаты убийств была закрыта, но не опечатана. Полиция, должно быть, закончила свои поиски быстрее, чем ожидалось. Возможно, Мюрел, все еще не оправившаяся после истории с телом Селии Меллок, не решилась открыть дверь. Это было на нее не похоже, однако мисс Годбай после той ужасной находки в чемодане была сама на себя не похожа. Она могла не признаваться себе, что боится, но Талли видела, как ее глаза потемнели от страха. Она могла побаиваться этого осмотра — особенно если учесть, что Мюрел была одна, — и провести его не так тщательно, как обычно.
Талли толкнула дверь и сразу увидела, что не ошиблась. Лампа у правого кресла оставлена включенной; на столе лежали два закрытых тома и нечто вроде блокнота. Кто-то здесь читал. Подойдя к столу, она поняла, что это был Калдер-Хейл. Блокнот принадлежал ему: Талли сразу узнала его мелкий, почти нечитаемый почерк. Хранитель должен был прийти в музей за ключами, как только полиция смогла вернуть их. Как он мог сидеть здесь и спокойно работать — после всего случившегося?
Она не была в Комнате убийств с тех пор, как нашли тело Селии Меллок; Талли понимала: что-то изменилось, произошло нечто странное; потом она поняла — исчез чемодан. Он наверняка остался в распоряжении полиции или находится в лаборатории на экспертизе. Чемодан был настолько значимым для этой комнаты, настолько привычным и зловещим одновременно, что его отсутствие бросалось в глаза даже больше, чем наличие.
Талли не прошла тут же к лампе и не выключила ее; она простояла в дверях не меньше полминуты. Фотографии ее не пугали; правда, она и раньше воспринимала их спокойно. Восемь лет Талли ежедневно вытирала пыль, отпирала и запирала шкафы, начищала до блеска стекло над экспонатами. Эти годы лишили фотографии почти всякого интереса в ее глазах. Однако теперь мягкий полусвет привнес в восприятие нечто новое и неприятное. Она говорила себе, что это не страх — просто ей не по себе. Придется заново привыкнуть к Комнате убийств; так почему бы не начать прямо сейчас?
Она подошла к восточному окну и выглянула в ночь. Не здесь ли стояла Селия в ту роковую пятницу? Не потому ли она умерла? Взглянула вниз, на пылающие деревья, а увидела убийцу, который склонился перед краном и отмывал одетые в перчатки руки от бензина. Что тот почувствовал, подняв глаза вверх, заметив белое лицо, длинные желтые волосы, расширенные от ужаса глаза? Селия не могла не понимать, что за этим последует. Так почему же она ждала этих торопливых тяжелых шагов, этих рук в перчатках, которые сдавят ей горло? Или она пыталась сбежать и безрезультатно ломилась в дверь квартиры, или бросилась вниз и попала прямо в объятия убийцы? Так ли все произошло? Дэлглиш, как и его подчиненные, ей почти ничего не рассказывал. Талли знала, что с момента первого убийства они присутствовали в музее постоянно: опрашивали, изучали, искали, обсуждали. Но что у полицейских на уме, не знал никто. Невозможно себе представить, чтобы двое убийц решили действовать в один день, в одно время, в одном месте. Между ними не могло не быть связи. А если такая связь и есть, то причина смерти Селии именно в том, что она увидела.
Талли на мгновение застыла, задумавшись о мертвой девушке, о той первой смерти, о лице склонившегося над ней лорда Мартлшема, о его глазах, в которых были ужас и сочувствие. И тут оно всплыло. Дэлглиш говорил ей, чтобы она аккуратно перебрала каждое мгновение той пятницы, рассказала ему все, о чем вспомнит позже, сколь бы маловажным ей ни показался тот или иной факт. Талли попыталась тщательно выполнить эту просьбу, но ничего нового в голову не приходило. И вот теперь, в течение секунды, исполненной точной определенности, Талли вспомнила. Это важная информация, и о ней придется рассказать. Она даже не задала вопрос, порядочно ли себя ведет, правильно ли ее поймут. Ничего похожего на неуверенность, которую она испытала в церкви Святой Маргариты, где мучилась после встречи с лордом Мартлшемом. Талли отвернулась от окна и кинулась выключить лампу. Дверь в Комнату убийств была приоткрыта; из холла и верхней галереи лился свет и ложился на деревянный пол темной позолотой. Она закрыла за собой дверь и поспешила вниз.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
