Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
Она помолчала.
— Вот если только…
Я нахмурилась, услышав, как изменился ее тон.
— Что?..
Она протянула через стол руку и приложила ладонь к моей щеке, коснувшись большим пальцем губ. Я чуть не шарахнулась, но вовремя совладала с собой. Кажется, ей это понравилось; я ощутила ее улыбку.
— Какая славная девочка, — повторила она и вздохнула — как мне показалось, с чем-то похожим на сожаление. — Быть может, я убедила бы Нахадота позволить тебе жить, при условии, что Итемпас будет страдать.
— Это как?
— Ну, к примеру, ты покинешь его…
Она не договорила и медленно отняла пальцы от моего лица. Я замерла, понимая, к чему она клонит, и мне стало от этого плохо.
Когда я все-таки сумела заговорить, меня трясло. Я наконец обозлилась, и это придало голосу твердости.
— Понимаю, — сказала я. — Вам недостаточно просто причинить ему боль. Вам надо, чтобы еще и я его ранила.
— Боль есть боль, — прозвучал голос Ночного хозяина.
У меня поднялись дыбом все мелкие волоски на коже, потому что я не слышала, как он вошел. Он стоял где-то за спиной Госпожи, и в комнате заметно похолодало.
— А печаль — это печаль. Мне все равно, с какой стороны она постигнет его, лишь бы он ее ощутил.
Я была до смерти перепугана, но его безразличный, пустой голос привел меня в ярость. Моя ладонь сжалась в кулак.
— Значит, у меня выбор — дать вам убить меня либо самой его ножом в спину пырнуть? — резко выговорила я. — Коли так, валяйте, убивайте. Он хоть будет знать, что я его не покинула!
Рука Йейнэ коснулась моей: подозреваю, это было предостережение. Ночной хозяин промолчал, но я ощущала его ледяной гнев. Мне было все равно. Рявкнув на него, я почему-то сразу почувствовала себя лучше. Он лишил мой народ счастья, а теперь хотел забрать еще и мое?!
— А ведь он, чтобы ты знал, по-прежнему любит тебя, — выдала я, решив, что терять больше нечего. — Куда больше, чем меня. На самом деле — больше вообще всего…
Он зашипел на меня. Это был не человеческий звук. В нем были змеи, и лед, и пыль, заносящая глубокий темный провал. Потом он устремился вперед…
Йейнэ встала между нами, обратившись к нему лицом… Нахадот остановился. Потянулось время, которое я не дерзаю измерить — было ли это мгновение или целый час. Они смотрели друг на дружку, молча, неподвижно. Я знала, что боги умеют беседовать без слов, но не уверена, что между ними происходила именно беседа. Как-то было больше похоже на битву…
Потом это ощущение отступило, и Йейнэ вздохнула и подошла к нему.
— Тише, — проговорила она, и в ее голосе было больше сострадания, чем я могла вообразить. — Не торопись. Ты же свободен теперь. Будь таким, каким хочешь быть, а не таким, каким они тебя сделали.
Он протяжно, медленно вздохнул, и я почувствовала, как отступает жалящий холод его присутствия. Тем не менее, когда он заговорил, голос был по-прежнему жестким.
— Я выбрал, каким мне быть. Но мне больно, Йейнэ. Они горят во мне… воспоминания… То, что он сделал со мной, еще болит…
Комната наполнилась отголосками чудовищных предательств, ужасов и потерь… Эта тишина в прах разбила мой гнев. Я никогда не находила в себе сил ненавидеть кого-то, перенесшего жестокие муки. Вне зависимости от того, каких злых дел он потом натворил.
— Не заслужил он такого счастья, Йейнэ, — проговорил Ночной хозяин. — Пока еще — не заслужил.
Госпожа вздохнула:
— Я знаю…
Я услышала, как он дотронулся до нее. Быть может, поцеловал. Или просто взял за руку… Я тотчас вспомнила Солнышко и как он нередко касался меня, обходясь без слов, черпая уверенность в моей близости… Когда-то давным-давно — касался ли он так Нахадота?.. Что, если Нахадот под покровом своего гнева тоже тосковал по тем дням?.. Ну так у него теперь Сумеречная госпожа есть. А у Солнышка скоро совсем никого не останется…
Так и не сказав ничего больше, Ночной хозяин исчез. Йейнэ некоторое время стояла все там же, потом снова повернулась ко мне.
— Очень глупые слова, — сказала она, и я поняла, что она на меня тоже сердита.
Я устало кивнула:
— Я знаю… Прости меня.
К моему изумлению, простое извинение смягчило ее. Она вернулась за стол, но садиться не стала.
— Не только ты виновата, — пояснила она. — Он сейчас… в некотором смысле как после болезни. Шрамы, оставленные Войной и заточением, слишком глубоки. Некоторые еще свежи и болят…
И я вспомнила, охваченная запоздалой виной, что эти незаживающие раны Нахадоту нанес Солнышко.
— Я приняла решение, — сказала я очень тихо.
Она знала, что делалось у меня на сердце. Полагаю, все было очевидно.
— Если верно то, что ты сказала, — проговорила она, — если он вправду небезразличен тебе, спроси себя, как будет для него лучше.
Я так и поступила. В этот миг я представила Солнышко — каким он мог стать через много-много лет, когда я давно умру и обращусь в прах. Он сделается странником, воином, заступником. Человеком тихих слов, быстрых решений… и не особенно добрым, хотя со временем в нем прорастет и доброта. Тепло. Способность прикасаться к другим и подпускать других к себе. Если я все сделаю правильно, это у него не пропадет…
Но если сейчас я умру, если допущу, чтобы его любовь убила меня, его душа опять опустеет. Он отдалится от человечества, сознавая, к каким последствиям может привести близость. Он сам загасит в себе крохотную искорку теплоты, убоявшись боли, которую она способна породить. Он будет жить среди человечества, оставаясь полностью одиноким.
И никогда, никогда не исцелится.
Я молчала…
— У тебя есть еще один день, — сказала Йейнэ.
И тоже исчезла.
Я долго сидела за кухонным столом…
Я так понимаю, госпожа замедлила или вовсе остановила время, но, когда она удалилась, оно вновь потекло своим чередом. Сквозь кухонные окна заглядывала наступившая ночь, воздух сделался холоднее и суше. Я слышала, как по улице шли люди, в дальних садах пели сверчки… вот по мостовой пророкотала колесами повозка… Ветер доносил запах цветов. Жаль, это не цветы Мирового Древа…
Вскоре я услышала шевеление наверху. Это проснулся Солнышко. Вот зажурчала по трубам вода: он наполнял ванну. Город Наказуем, конечно, не Тень, но трубы здесь умели прокладывать едва ли не лучше. И я бессовестно транжирила уголь и дрова, чтобы нам не приходилось ограничивать себя в горячей воде. Вымывшись, Солнышко спустил воду, еще повозился наверху и наконец сошел вниз.
Как обычно, он помедлил на пороге, что-то улавливая в моей неподвижности. Потом подошел к столу и уселся — точно туда, где недавно сидела Госпожа, хотя это ничего не значило. Стульев у меня не много.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
