Астрид всегда подходила к телефону, когда была дома. Джулия теперь это знала. Она быстро набрала номер и слушала гудки в трубке. На пятом сигнале Астрид ответила. Где-то поблизости от нее вовсю заливался Вилли.
— Джулия, — сказала Астрид, когда поняла, кто звонит, — я находилась за домом, листья сгребала. Ты сейчас где?
— Я в Марнессе, точнее, недалеко от Марнесса, дома у Леннарта Хенрикссона, мы тут…
— А Йерлоф с тобой?
— Нет, — ответила Джулия, — он у себя в приюте.
— Да нет его там, — отрезала Астрид. — Тамошняя начальница Буэль мне недавно позвонила и спрашивала, куда он подевался. Утром Йерлоф куда-то поехал с Йоном Хагманом и пока не вернулся. Но если ты считаешь, что все в порядке, то тогда и мне не о чем беспокоиться.
— А что беспокоиться, он же вместе с Йоном? — удивилась Джулия.
— Нет, — огорошила ее Астрид. — Йон как раз Буэль и позвонил. Он посадил Йерлофа на автобус, и тот обещал ему перезвонить, когда приедет в Марнесс.
Джулия задумалась. Йерлоф имел полное право делать то, что хочет, и наверняка ничего страшного с ним не случилось, но…
— Я тогда лучше позвоню в Марнесс, — пробормотала она. Хотя на самом деле ей хотелось сейчас только одного — пойти на берег с Леннартом.
— Позвони обязательно, — согласившись, сказала Астрид и попрощалась.
Джулия положила трубку.
— Все хорошо? — спросил Леннарт. Он стоял в дверях и уже надел куртку. — Ну что, пошли на пляж, а потом кофе попьем.
Джулия кивнула, но у нее на лбу появилась озабоченная морщинка. Она вышла вслед за Леннартом в прихожую и взяла пальто.
Небо уже потемнело. Почти наступил вечер, и заметно похолодало. Ветер посвистывал в соснах вокруг дома как-то очень одиноко и тоскливо.
«Никто из погибших не опознан», — почему-то вспомнила Джулия. Откуда это? Ах да, она прочитала заголовок в Боргхольме про автомобильную аварию, и почему-то эта фраза закрутилась у нее в голове: «Никто из погибших не опознан», «Никто из погибших не…».
Она повернулась.
— Леннарт, — начала Джулия, — я понимаю, что, наверное, страшная зануда и зря беспокоюсь по пустякам… но давай лучше пойдем на берег попозже вечером, а сейчас съездим в Марнесский приют: мне надо посмотреть, вернулся ли Йерлоф.
Эланд, сентябрь 1972 года
— Клад? Да не трогал я никакой чертов клад, — произнес тот, кто назвался Мартином.
— Ты захапал шкатулку, — сказал Нильс и снова шагнул вперед, — когда я стоял спиной.
— Какую шкатулку? — удивился Мартин и опять достал сигареты.
— Давайте-ка успокоимся, мы же одно дело делаем, — вмешался Гуннар.
Он стоял слишком близко, за самой спиной Нильса. Нильсу это не нравилось. Он бросил взгляд назад, потом опять посмотрел на Мартина.
— Ты врешь, — произнес он и сделал еще один шаг.
— Кто? Я? Да я же тебя домой привез! — раздраженно воскликнул Мартин. — Мы с Гуннаром все организовали, привезли тебя обратно на моем корабле. Лучше бы я тебя там оставил!
— Я не знаю, кто ты такой, — буркнул Нильс и подумал: «Мой клад, мой Стэнвик».
— Да ну?! — Мартин опять закурил. — Ну и что? Да мне плевать, кого ты знаешь, а кого нет.
— Положи лопату, Нильс, — приказал Гуннар.
Он по-прежнему находился за спиной Нильса и по-прежнему слишком близко.
Мартин тоже был совсем рядом. Внезапно он поднял лопату, и Нильс понял, что Мартин хочет ударить его черенком. Но Мартин опоздал — Нильс тоже успел схватить лопату и успел замахнуться. Двумя руками он сжимал черенок, так же крепко, как весло, которым он тридцать лет назад отделал Ласс-Яна. Медлить было нельзя, Нильс не колебался ни секунды. Ему слишком долго пришлось ждать.
— Клад мой, — крикнул он, и лицо человека, стоявшего перед ним, начало расплываться.
Мартин попытался уклониться, но не успел: лезвие лопаты опустилось на его левое плечо, а потом на шею, где-то рядом с ухом. Мартин отшатнулся, Нильс размахнулся еще раз, ударил и попал Мартину на этот раз по лбу, но не так сильно.
— Нет!
Мартин закачался, крутанулся на месте и упал прямо на жертвенный камень.
Нильс опять поднял лопату. На этот раз он целился прямо в лицо.
— Перестань! — заорал Гуннар.
Внизу, у ног Нильса, завозился Мартин. Он приподнял руки, кровь залила его лицо. Он ждал последнего, смертельного удара.
Но Нильс не смог.
— Прекрати, Нильс!
Чья-то рука перехватила черенок. Это Гуннар. Его хватка оказалась крепкой, и у Нильса не получалось вырвать у него лопату.
— Хватит, Нильс! — крикнул Гуннар. — Этого нам только не хватало. Как ты там, Мартин?
— Вашу мать, — прошептал Мартин срывающимся голосом, все еще закрываясь руками. — Сделай это, Гуннар. Чего ты ждешь?.. Сделай это.
— Еще рано, — ответил Гуннар.
— Я лучше пойду, — сказал Нильс.
Он сделал шаг назад.
— Черт бы тебя побрал… Сделай это, — повторил Мартин. — Он совсем ненормальный, он псих…
Мартин медленно поднялся. Из носа и раны на лбу хлестала кровь.
— Кто-то украл клад… вы или, может, кто-то еще, — проговорил Нильс и пристально посмотрел на Гуннара. — Так что наш договор больше не действует, все закончилось. — Он вздохнул. — Я иду домой, домой в Стэнвик.
— О'кей…
Гуннар тоже вздохнул и отвел взгляд.
— Значит, говоришь, договора больше нет… Ну что ж, удачно, что мы все здесь собрались.
— Я ухожу, — повторил Нильс.
— Нет.
— Не нет, а да, я ухожу.
— Никуда ты отсюда не уйдешь, — сказал Гуннар и шагнул вперед. — Кто тебе сказал, что ты уйдешь отсюда? Ты разве не понял, ты останешься здесь.
— Нет, я ухожу, — в который раз повторил Нильс, — это еще не конец.
— Кто тебе сказал? Ты же ведь уже умер.
Гуннар медленно поднял тяжелую кирку и огляделся: вокруг туман. Но он все же хотел быть уверенным, что их никто не видит.
— Ты не можешь пойти домой, Нильс, — напомнил Гуннар, — потому что ты умер. Тебя похоронили на Марнесском кладбище.
33
Йерлоф умирал и, наверное, поэтому видел мертвецов. Видел и слышал. Шаги воина, убитого в какой-то давно забытой битве бронзового века; внизу, у воды, бренчали его доспехи. Йерлоф прикрыл глаза. Он не смотрел, как у воды пляшет привидение, но все равно слышал.
Когда он открыл глаза, то увидел своего друга Эрнста Адольфссона. Залитый кровью, он ходил по лугу и искал в траве камни.
