похоже, целый полк можно вооружить и еще останется. Мы проехали внутрь и остановились. В проходе, перед большим вилочным погрузчиком, стоял средних лет мужчина в хорошем, дорогом – это было сразу видно – костюме.
И это был не Аюб Оздоев.
Пустышка. Ладно…
– Сэр, все нормально?
– Похоже, встреча сорвалась. Я сейчас переговорю и поедем.
– Ясно, сэр.
Тем не менее, прикрывали меня по полной программе, гаранты безопасности вышли из машин, разобрали сектора наблюдения.
Я подошел ближе.
– Добрый день.
– Добрый день, – странный бизнесмен поклонился, не в пояс, но склонил голову, что здесь было не принято. – Прошу говорить громче, у меня глухота. Вы привезли?
– Да.
Уезжать просто так было невежливо. Я вернулся к РейнджРоверу, взял образцы.
– Прошу.
– Новые… интересно. У вас есть сертификат конечного пользования на них?
– Это китайские приборы, он им не нужен.
– Да, да, конечно. У вас много таких?
– Сэр, у меня контракт с производителем.
Вру.
Странный, полуглухой бизнесмен возвращает мне прибор – и вдруг резко задает вопрос.
– У меня украли из контейнера в порту точно такие же приборы. Это были вы?
Я не менее резко перестраиваюсь:
– Вы меня в воровстве обвиняете?
– Кто вы? На кого работаете?
Я делаю шаг назад – и тут меня ослепляет вспышкой, а потом начинается стрельба…
…
Говорят, что сознание возвращается медленно… Как же. Это только если повезет, ты придешь в себя медленно, да еще и на больничной койке. Но мне в таких случаях не сказать, чтобы везло. Пришел в себя я от сильной пощечины – которая только усугубила мое состояние, и я выблевался…
Так…
Дело было в каком-то помещении… обычное помещение, легковозводимое что-то. Потолок высокий, метров шесть, не меньше, лампы энергосберегающие. Какое-то офисное оборудование – столы, стулья, пара компьютеров, сейчас выключенных. К одному из стульев был привязан я – точнее это было офисное кресло на колесиках, а привязан я был серым упаковочным скотчем. Что из этого следует? Что меня не перевезли и это не какая-то специальная пыточная, а то самое место, где мы все и попали в переплет. Перевозить меня они не решились – может, времени не было, может, еще что.
В помещении трое. Один из них тот самый бизнесмен, лет пятьдесят ему. То ли турок, то ли иранец. В тех местах есть два автохтонных типа мужчин этого возраста. Либо с фигурой типа «груша», наеденным животом – у этих почему-то все лишнее откладывается только на животе. Второй противоположность – тощий как смерть. Вот это такой и был.
Второй … похож на гориллу, заросший весь. В нем два метра, даже больше. Рожа – орангутанг настоящий. Единственный вооружен – но не калашом, местная копия Сайги-12. Смотрит на меня, так как будто я маму его оскорбил.
Третьим был Аюб Оздоев.
Б…
Вот что скажешь? Я нарушил присягу и отмазал его отца, чтобы сын теперь захватил меня в заложники. Ну, что тут сказать – не нарушай присягу…
Б… как банально всё. Как в дурацкой нравоучительной пьесе – только это не пьеса, и кровь тут настоящая и боль – настоящая, и шкварки вместо людей на асфальте – это все настоящее. Я стоял у истоков этого дерьма, не я один – но и я тоже. И мне – выгребать за всех…
Впрочем, ведь и Христос – за всех.
– Аюб… – позвал я наугад, потому что почти не слышал своего собственного голоса. Все разговоры были как будто в нескольких метрах от меня.
Глаза Аюба вспыхнули злобой, он шагнул вперед и пнул меня по ноге.
– Где теплаки, ты, с..а. Ты у меня кишки собственные жрать будешь
– Ты у отца спроси, можно ли меня бить.
– Да я в рот е…
– Помолчи!
Этот бизнесмен – я, кстати, так и не понял – он вставил заглушки в уши чтобы не контузило, потому и прикинулся глухим. Это плохо.
– Ты его знаешь?
– Отец говорил, он его из республики выводил. Смотрящий по Нохчилла от ФСБ.
Бизнесмен иронически поднял брови.
– Русский?
– Кяфир, с..а. Где мои теплаки, ты, тварь?!
– Рашид!
Этот, с лицом орангутанга, схватил Аюба и вывел за дверь.
– Интересные дела. Вы значит из России. Звание? Могу назвать свое. Полковник.
– Полковник чего?
– Армии Турецкой республики.
Я понял – в живых они меня не оставят. Иначе этот не представился бы. Шансов немного, если только американцы поспеют…
– Мы с Турцией не враги.
– Ну, это как сказать…
Полковник прошелся по помещению, которое они использовали как пыточную. Остановился напротив меня.
– Сегодня нет, а завтра? Вы же не отдадите добром Севастополь, Волгоград, Казань, Уфу, Сочи. А это, между прочим, исконно тюркские территории.
– Зачем вы взорвали США?
– Это сделал Аюб Оздоев. Но с вами… – последняя деталь головоломки встала на свои места…
Полковник пытливо смотрел на меня.
– Я всё думал о том, как связать атомный взрыв и вас. То, что вы отпускаете террористов за деньги – это давно нам известно, но вот беда. Оздоев, когда вы его отпустили, был не в международном розыске, не в стоп-листе террористов, а американцы такие крючкотворы. У меня были документы, но то, что вы оказалось здесь – это просто гениально.
Полковник придвинулся ближе
– Я отдам вас Аюбу, а сам уйду и сообщу американцам, что Аюб здесь. Американцы придут и что они обнаружат? Самый разыскиваемый террорист в мире, и высокопоставленный офицер ФСБ.
– Аюб меня убьет.
– Ну, не поделили что-то. Мало ли случаев когда агенты убивали своих кураторов. Да, это будет великолепно.
Я чуть не расхохотался. Американцы уже идут сюда… Идиот.
– Почему Чикаго?
– А почему бы нет? Признаться, я учился там. Дерьмо, а не город. Сплошной ширк и неджес, аузу била мина шайтан и раджим.
– А что дальше? Москва?
Турок засмеялся, причем – искренне.
– Москва? Зачем? Если кто-то взорвет ядерным зарядом Москву, все будут только аплодировать. Нет, мой друг, не Москва…
– А если Аюб настучит про вас?
– Ядерный террорист? Да кто ж ему поверит?
Турок снова наклонился ко мне.
– В высокой политике люди верят в то во что хотят поверить. Не больше – и не меньше. В мире сейчас высок спрос на наказание России. Какая разница, что послужит casus belli, правда или ложь?
– Думаете, выкрутитесь?
– Еще как думаю…
Турок ехидно и зло усмехнулся
Я замычал и начал показывать подбородком на карман.
– Что?
– Карман…
Турок забеспокоился и проверил карман. Разумеется, он нашел там телефон. Вконец разозлившись, он открыл дверь, позвал Аюба и этого орангутанга. На последнего
