– Чего они хотят?
Арни посмотрел на младенцев, точно советуясь с ними.
– Отдать тебе одеяло, – пояснил он, – чтобы ты согрелась.
Услышав его ответ, утбурды одновременно шагнули в сторону Стейннун. Она уже не раскачивалась и не выла, а лишь замерла и остекленевшим взглядом смотрела на своих мертвых детей. Медленно-медленно, как если бы им было сложно разгибать руки, младенцы протянули Стейннун одеяло.
– Они на тебя не злятся, – уверенно повторил Арни.
Стейннун выпростала руку из-под одеяла, согнув пальцы, как птичьи коготки. Тряпка в руках у младенцев источала запах сырости и мокрой грязи. Все трое замерли: и утбурды, протягивающие матери потрепанное одеяло, и Стейннун, которая никак не решалась принять странный дар. Но в конце концов она резко выдохнула, подалась вперед и схватилась за одеяло. В ту же секунду утбурды отпустили другой конец и убрали руки за спины, точно хотели показать матери, что не намерены до нее дотрагиваться. Их дело было сделано.
Когда мертвые младенцы покинули дом пастора Эйрика, стояла уже глубокая ночь. Они ушли так же тихо, как пришли. На сей раз ни звука не сорвалось с их губ. Диса не видела, куда они направились, хотя предполагала, что закопались неподалеку.
Арни погладил батрачку по голове. Стейннун прорыдала весь остаток ночи до самого утра, обнимая одеяльце и умоляя убитых детей простить ее. Когда слезы иссякли, она долго высматривала дочерей сквозь приоткрытую дверь, а затем уснула, укрывшись сразу двумя одеялами. Она наконец перестала дрожать.
Диса с Арни тоже прилегли – надо было отдохнуть хотя бы пару часов.
* * *
Проснулась Диса от того, что кошка притащила ей на грудь котенка. Тот был с виду полудохлым и все пищал и пищал… Пасторша открыла глаза и встретилась с желтым пронзительным кошачьим взглядом. «Что мне с ним делать?» – словно спрашивал он. «Понятия не имею», – ответила Диса и, взяв котенка поперек живота, спустила его на пол. У кошки на морде отразилось разочарование. Она одним плавным движением соскользнула с Дисы, оттолкнувшись лапами.
Прошло мгновение, и пасторшу подбросило на кровати.
Она редко ловила дурные предчувствия – то была стезя Арни и Эйрика. Но в этот раз предстоящее, вероятно, было таким важным и страшным, что фюльгья так и зарядила подопечной по ребрам. Диса метнулась к двери, шикнув на собаку, чтобы не брехала. Распахнув ее, она увидела, что к дому приближаются двое всадников. Из-под копыт их коней во все стороны летели комья грязи.
– Арни! – крикнула Диса. Брат улегся на чердаке, уступив Стейннун свою постель.
– Что случилось? – Это Стейннун уже сидела на кровати, прижимая к себе подаренное утбурдами одеяло.
Отвечать ей не было времени. Ни на что, говоря начистоту, не было времени. Диса вышла из дома и закрыла за собой дверь. Широко зевая, она направилась к коровнику и остановилась на полпути, с удивленным видом уставившись на двух всадников. Это были рослые мужчины с туповатыми, розовыми от загара лицами и жидкими волосами. Один был возраста Эйрика, второй скорее ее лет, и его черты показались ей смутно знакомыми.
– Хорошего дня, – с неожиданно вежливостью приветствовал ее тот, что постарше. – Вы рано встали.
– Доброго утречка, господа. У коровы давеча вымя вспухло, – протяжно, по-бабьи пожаловалась Диса. – Всю ночь, болезная, мычала, да и я вместе с ней глаз не сомкнула. Вот встала проверить, как она там.
– А вы бы ей вымя жиром смазали, – добродушно посоветовал младший, первым спрыгивая с коня. Для стражников говорили они складно. – Мы не хотели вас так рано тревожить, фру, но у нас срочное дело от королевского эмиссара.
– Вот как? – Диса изобразила на лице удивление, а потом беспокойство. – Мой муж, пастор Эйрик, несколько дней назад уехал в Бессастадир.
– Мы знаем. – Стражники кивнули, и младший не без скрытого злорадства добавил: – Тоурдис Маркусдоттир, ваш муж Эйрик Магнуссон обвиняется в колдовстве, одурманивании дочери королевского эмиссара и похищении осужденной Стейннун Йоунсдоттир.
Диса почувствовала, как с ее плеч точно гора свалилась. Точно вулкан, столетиями копивший жар, извергся, и лава потекла по каменистым склонам вниз, уничтожая все на своем пути. Наконец это произошло! Теперь можно не тревожиться и бояться…
Однажды это должно было случиться. У Эйрика не вышло бы прожить жизнь скромного пастора, так стоило ли надеяться? Интересно, отстраненно подумала Диса, если в бадстове найдут Стейннун, возьмут ли под стражу ее саму?
Освободив голову и стараясь ни о чем не думать, она сделала единственное, что могла сделать женщина в ее положении: заголосила так, что разбудила корову и лошадей. Сминая передник, она осела на землю, заходясь рыданиями. Диса ругалась и причитала, она честила Эйрика на чем свет стоит и жалела себя так неистово, что стражники – как любые другие мужчины – могли только неуклюже топтаться рядом, не находя слов. Утешать женщин их не научили, а смеяться над женой колдуна не позволяла совесть.
Сквозь поволоку слез Диса рассматривала рыхлую землю у себя под окном. Закопались все-таки, черти!
– Ну, будет. – Младший наконец прочистил горло. – Тоурдис Маркусдоттир, ответь, скрывается ли в твоем доме батрачка Стейннун?
И тут вдруг Диса его узнала. Она обтерла юбкой лицо и, ткнув в парня пальцем, выпалила:
– А я знаю тебя, Оулав Торвальдсон! Я принимала роды у твоей жены, пока ты пьянствовал.
Он стушевался. Это узнавание никак не могло бы спасти ее или Стейннун, но выиграло еще несколько неловких секунд, прежде чем стражники ворвутся в ее дом и сломают все, что они с Эйриком так долго строили. Когда мужчины заходили в бадстову, Диса затаила дыхание. Как оказалось, не зря.
В лицо ударил едкий запах мочи и нечистот, как будто ночной горшок не выносили целый месяц. Даже стражники, привычные к зловонию ям, где содержат преступников, отступили в первое мгновение. Стейннун нигде не было видно, зато Арни лежал, расхристанный, на своей кровати. На лице его чернели влажные язвы, изо рта стекала слюна, рубашка бесстыдно задралась, а глаза без единой человеческой мысли напоминали звериные. Пес, поскуливая, лизал ему руку и вертелся неподалеку. Солома под Арни была мокрой и источала смрад.
– Ищите, – щедро предложила Диса и уселась у очага. – Только братишку моего не тревожьте.
– Я слыхал от Бьёрна, что он у вас… того, – кивнул Оулав Киттельсен. – Да спасет Господь его душу.
Двое мужчин, превозмогая тошноту, взялись за обыск. С посудой, травами и склянками они обращались аккуратно, а вот книги и записи просто сваливали на пол и ходили по ним сапогами. Диса, которой стало дурно от запаха, вышла наружу. Она, в конце концов, не обязана быть свидетельницей того, как разрушают ее дом. Некстати пришла в голову мысль, что платье снова стало тесновато в талии, пора его перешивать.
Как она и надеялась, стражи тщательно обыскали весь дом – благо тот был совсем невелик, – но не тронули зловонную кровать Арни. Братец как раз «проснулся» и протяжно стонал на одной ноте, пуская пузыри. Книги и записи Эйрика мужчины сгрузили в мешок, точно сухие водоросли.
