на стоянку, небольшая очередь, проверка документов, билеты получены, маленькие чемоданчики скрипят колесиками…
Они проходят контроль. Алессандро обнимает Ники, и они идут дальше.
Самолет слегка качает. Ники крепко прижимается к Алессандро. Постепенно самолет выравнивается, и она засыпает. Алессандро смотрит на нее, гладя ей волосы. Ники спокойно спит, и кто знает, что ей снится. Это сон маленькой девочки, целый день набегавшейся в поисках своего счастья и наконец нашедшей его.
Самолет слегка подпрыгивает, Ники просыпается и в страхе обнимает Алессандро.
– Что случилось? Мамочки!
– Ш-ш-ш… тихо-тихо, все в порядке. – Он прижимает ее к себе. – Мы приземлились.
Ники глубоко вздыхает и улыбается. Она смотрит в окно.
– Вот мы снова в Риме.
Машина ждет их на стоянке.
– Подожди-ка, я домой позвоню.
Ники включает телефон и сразу же получает шквал сообщений. Все это звонки из дома. Тут же раздается новый звонок. Ники смотрит на экран и делает знак Алессандро: прикладывает палец к губам. Открывает телефон.
– Да, мам, привет!
– Привет. Я все время о тебе думаю. У тебя был выключен телефон. Я тебе звоню вот уже два часа. Где ты была?
Ники смотрит на Алессандро. Попробую еще раз.
– Мама, я была в Диснейленде.
Симона фыркает в трубку:
– Ты опять за старое! Тогда я – королева Елизавета. Можно узнать, чем ты там занимаешься?
Ники, пожимая плечами, улыбается Алессандро. Вот видишь, мама мне не верит.
– Да ничем особенным, мама… я с друзьями по городу гуляю…
– Да, как обычно, гуляешь по городу с друзьями. И конечно, в таких местах, где нет связи. Если судить по тебе, всех операторов сотовой связи нужно закрыть. Твой телефон везде и всегда вне зоны…
– Это потому что вы мне его купили в утильсырье.
– Пошути еще, я и тебя в утиль сдам… Могу я все же узнать, где ты была? Мы ведь обещали говорить друг другу правду.
– Да, только после той пощечины многое изменилось.
– Но это был досадный инцидент, не всегда же все бывает гладко…
Ники думает немного.
– Хорошо, как хочешь. Я тебе уже сказала, мама, сегодня я была в Диснейленде. Я мчалась в парижский аэропорт, потому что мы опаздывали, но потом все же успели на восьмичасовой самолет. Поэтому телефон я выключила, а сейчас я уже в Фьюмичино. – Молчание. – Мама?
– Да, я здесь… вечно твои шуточки. Так, когда ты будешь дома?
Ники смотрит на Алессандро, потом на часы. И жестом показывает: мол, видишь, я ей правду говорю, а она не верит… Алессандро показывает жестом, что она сумасшедшая, и еще – что они будут дома через час.
– Через полтора часа.
– И ни минутой позже! – И Симона отключается.
И они снова оказываются в римском потоке машин. Ники наводит порядок в сумке.
Когда ты возвращаешься из путешествия, все кажется тебе постаревшим. А ты сам – более спокойным. Иногда путешествие в другие страны помогает тебе увидеть лучше свою собтвенную жизнь, понять, в какой точке ты находишься. Какая дорога позади, куда ты идешь или где ты заблудился. И главное, помогает понять, счастлив ли ты. И насколько.
И тут звонит телефон Алессандро. Два раза «бип!». Сообщение. Он вынимает из кармана «моторолу». Сообщение от Пьетро. И то, что он читает, – это то, что бы он хотел знать в последнюю очередь.
«Привет, мы все у Флавио. У него умер отец».
Алессандро не может поверить.
– Нет.
Ники оборачивается к нему:
– Что случилось?
– У Флавио умер отец. Флавио, помнишь? Муж Кристины, которой ты, сказала, не понравилась.
– Мне очень жаль. Хотя я его и не знаю толком…
Они уже под окнами дома Ники.
– Блин. Хорошо, что успел. Я к нему поеду.
Ники улыбается:
– Конечно. Позвони мне, когда сможешь… Когда захочешь.
Алессандро улыбается ей. Ники, поцеловав его, убегает. Останавливается на секунду и снова оборачивается:
– Эй, я там на заднем сиденье оставила свой чемодан. Пусть пока будет у тебя. Потом заберу.
– Хорошо, заберешь, когда захочешь.
Алессандро дожидается, пока за Ники не закроется дверь, и трогается.
Глава восемьдесят девятая
Все в сборе. Самые близкие друзья, самые верные, те, кто давно знает эту семью, те, кто был с ней в добрые и печальные минуты ее жизни. Это и есть жизнь. Едва увидев Флавио, Алессандро подходит и крепко обнимает его.
– Соболезную, Флавио…
Они смотрят друг другу в глаза и не знают, что еще можно сказать. В такие минуты важно быть вместе, и хочется так много сказать, но сказать-то ничего и невозможно. И тогда ты хлопаешь друга по плечу, крепко его обнимаешь и произносишь фразу, которая кажется тебе глупой, но ты не можешь найти никакую другую. Она кажется тебе самой правильной, самой искренней. Но на самом деле это не так. А может, и так. Как знать… а у тебя в горле комок стоит. И ты знаешь, что стоит тебе произнести еще что-нибудь, и ты расплачешься. У тебя блестят глаза. И ты замечаешь, что вокруг есть люди сильнее тебя. Они не плачут. Они выглядят спокойными, как будто ничего особенного не происходит.
Им удается перенести свою боль. А может, думаешь ты, им просто все безразлично? Но что они за люди? Вон, например, те, в глубине гостиной, может быть, это двоюродные братья… Они сидят и все время разговаривают и смеются, и даже довольно громко. Похоже, чья-то смерть для них – лишь повод встретиться. А может, они так скрывают истинные чувства.
Алессандро, Пьетро и Энрико всю ночь проводят рядом с Флавио, и каждый из них так или иначе отказался от каких-то своих дел.
Все трое счастливы от этого, и ни один не сожалеет о том, чем пожертвовал.
Ночь слов. Ночь воспоминаний. Ночь признаний. Старые истории, прожитые события, на какое-то время позабытые.
– А знаете что, ребята… – Флавио выпивает немного виски и смотрит на них. Никто не отвечает. Нет нужды. Флавио продолжает: – На ум приходят вещи, которые я ему так и не сказал. Или те случаи, когда я его разочаровал. То, что хотел сказать ему тогда, и то, что мог бы сказать сейчас. Пробежать под окнами его дома. Позвонить в домофон, чтобы он высунулся в окно. «Папа, я забыл тебе кое-что сказать… помнишь, когда мы с тобой были…»
Флавио снова смотрит на друзей:
– Вот отчего так плохо становится. Это выглядит глупо, но мне бы так хотелось сказать ему все это.
