южнокорейская линия относительно России может стать менее конструктивна. Вопрос о том, будет ли Южная Корея реально, а не декларативно углублять экономические связи с государством, против которого работают серьезные экономические санкции крупнейших стран мира, остается открытым.
Кроме того, негативное влияние кризиса на национальную экономику сокращает реальные возможности России для осуществления экономического взаимодействия с Южной Кореей.
Вместе с тем возможно использовать, в частности, проявленный Южной Кореей интерес к созданию зоны свободной торговли с Россией. Несмотря на то, что в силу структуры российского экспорта на этом направлении встает ряд трудноразрешимых вопросов, необходимо продолжать поиск взаимовыгодных вариантов такого рода соглашения[359].
Самой сложной и пока труднопреодолимой проблемой в отношениях с нынешней администрацией РК на протяжении четверти века остается проблема КНДР, а точнее, коренная разница в наших оценках необходимости и перспектив смены режима и объединения на южнокорейских условиях. Соответствующим образом расходятся и национальные интересы, что является экзистенциальным противоречием для Сеула.
Наша примиренческая позиция в отношении Северной Кореи вызывает все большее раздражение в правящих кругах РК. Нас подозревают в симпатиях и даже некоем “единстве целей” с Пхеньяном. Южнокорейцы все еще не хотят поверить, что им вряд ли удастся убедить Россию встать на сторону РК в этом вопросе, и продолжают активно лоббировать свою позицию на разных уровнях (в том числе на экспертном и по линии гражданского общества). Нас обвиняют в обструкционизме в деле решения задачи объединения (которую многие в Сеуле считали одной из первоочередных на повестке дня).
Однако в последнее время южнокорейцы начали прозревать относительно бесперспективности этих многолетних усилий, что не может не вызывать их разочарование. Наши аргументы о том, что кризис в КНДР и спонтанное объединение имели бы катастрофические последствия прежде всего для корейского народа (не говоря уже о сдвиге в геополитической обстановке в регионе), не очень слышат и считают продиктованными “российским эгоизмом” и проявлением неоимперского мышления. К сожалению, возможности разъяснять наши подходы, искать компромиссы сокращаются в связи с урежением официальных контактов, а также со сворачиванием экспертных обменов (кроме тех, в ходе которых южнокорейцы намерены гарантированно услышать поддержку своей точки зрения).
Многосторонние варианты
Реакция России на акции КНДР, начиная с 2015 г., оказалась более жесткой, чем в предыдущие разы. Российский МИД отметил “вызывающее пренебрежение общепризнанными нормами международного права” со стороны КНДР и призвал ее руководство “задуматься над тем, куда ведет откровенное противопоставление КНДР международному сообществу, реалистично оценить все издержки подобных недальновидных шагов”[360]. Кроме того, российское внешнеполитическое ведомство подчеркнуло, что такие действия наносят серьезный ущерб безопасности государств региона, в первую очередь самой КНДР[361]. Они ведут к обострению ситуации на Корейском полуострове и в Северо-Восточной Азии и служат предлогом для усиления военного противостояния теми, кто делает ставку на блоковую политику.
В ходе переговоров министров иностранных дел России и Китая в марте 2016 г. вновь было заявлено о приверженности обеих стран режиму нераспространения и неприемлемости ядерных амбиций КНДР. При этом Россия и Китай подчеркнули, что меры, направленные на предотвращение дальнейшего развития северокорейских ракетных и ядерных программ, не должны вести к росту напряженности в регионе и препятствовать политико-дипломатическому урегулированию. Кроме того, недопустимо их использование в качестве предлога для “накачивания” региона вооружениями и создания в нем американской системы ПРО. Призванная послать жесткий сигнал Пхеньяну, резолюция 227 °CБ ООН не может использоваться для изоляции и “удушения” КНДР[362].
Российский МИД отметил, что в связи с беспрецедентными американо-южнокорейскими военными учениями “КНДР как государство, которое прямо называется объектом подобной военной активности, не может не испытывать резонного беспокойства за свою безопасность”[363]. Вместе с тем было обращено внимание и на “неправомочность” реакции КНДР, угрожающей нанести “превентивные ядерные удары” по США и РК. Такие заявления дают международно-правовые основания для применения против Пхеньяна военной силы в соответствии с закрепленным в Уставе ООН правом государства на самооборону.
Таким образом, признавая обоснованные озабоченности КНДР, а также ее суверенные права на мирный атом и мирный космос, Россия подчеркивает необходимость отказа Пхеньяна от ракетно-ядерных программ и “возращение во всю полноту международной политической и экономической жизни”. Это отвечает в первую очередь северокорейским интересам, в том числе в реализации указанных прав[364].
В связи с продолжающимися провокационными действиями Пхеньяна, а также опасениями по поводу возможности нового ядерного испытания в преддверии съезда партии, министр иностранных дел России С. В. Лавров вновь призвал КНДР “отказаться от безответственных действий и осознать иллюзорность попыток добиться признания ядерного статуса”[365]. По итогам переговоров с министром иностранных дел Китая Ван И в конце апреля 2016 г. глава российского МИД заявил: “Мы едины в том, что северокорейская сторона должна воздержаться от любых новых безответственных шагов, и одновременно подчеркиваем контрпродуктивность и опасность попыток использовать действия Пхеньяна при всей их неприемлемости как предлог, как повод для наращивания военного потенциала в регионе и развертывания здесь позиционного района глобальной противоракетной обороны США”[366]. Постоянно подчеркивается важность решения проблем переговорным путем[367].
Россия неожиданно быстро (по сравнению с прошлой практикой) приняла практические меры по имплементации санкций ООН против КНДР – соответствующий указ был подготовлен уже в начале мая 2016 г. Он практически полностью заморозил финансовые отношения с КНДР в соответствии с резолюцией Совета Безопасности ООН. “Принять необходимые меры для закрытия на территории РФ дочерних организаций, филиалов или представительств банков КНДР, совместных предприятий с банками КНДР, запрета долевого участия в праве собственности на банки КНДР, корреспондентских отношений с банками КНДР в течение 90 дней со 2 марта 2016 г.”, – говорится в указе[368].
Надо признать, что действенных рецептов оздоровления ситуации пока не выработано, и Россия повторяет мантру о возобновлении шестисторонних переговоров, так как только этот вариант – единственная возможность участвовать в обсуждении корейской проблемы.
В последнее время получили распространение идеи об альтернативных форматах. США пытается сформировать трехсторонний формат – с участием КНР и РК – для формирования единого подхода к КНДР. Китай, особенно в связи с ухудшением отношений с КНДР, стал продвигать идею “двойного трека”. Первый – в формате “2+2” – в целях замены перемирия 1953 г. новой системой поддержания мира в качестве основы для денуклеаризации в будущем. Второй – собственно шестисторонние переговоры – исключительно по проблеме денуклеаризации. В случае реализации такой схемы Россия окажется исключенной из результативного переговорного процесса: для нее участие в “шестисторонке” было бы не более, чем утешительным призом.
Активизировались разговоры о пятистороннем формате (без участия КНДР), к которому давно уже призывают США, как можно предположить, в целях
