утром мне позвонили из отделения полиции, сообщили, что он задержан. Вы не имеете к этому отношения?
– Не имею, – ответил я.
– Да… Позорит нас вся эта ситуация, – разохался Стопоров. – Говорят, он замешан в каких‑то махинациях…
– И вы верите в это? – спросил я.
– Не хотелось бы верить, но если представители власти сообщают… – покачал головой Стопоров. – Хороший был молодой человек, даже жалко.
– А редакция как-то поможет ему?
– Как следствие окончится, суд пройдёт, и посмотрим, – уклончиво ответил этот котёнок. – Конечно, в случае необходимости мы могли бы…
Не дослушав, я раздражённо попрощался и вышел из кабинета. Слишком очевидно было, что от этих трусливых лакеев Саше помощи не дождаться.
Когда я выходил из здания, вахтёрша окликнула меня.
– Игорь Евгеньич! Кондратьев! – поднялась она из‑за своей стойки.
– Что такое? – оглянулся я.
– Вам пришла посылка позавчера.
– Какая посылка, – удивился я.
– Да конверт. Вот я сейчас найду.
Склонившись над ящиком для корреспонденции, она стала перебирать сваленные там вперемешку свёртки и мешочки.
– Вот, пожалуйста, – с багровым лицом разогнулась наконец от ящика. – Держите, с почты принесли.
«Отдел криминалистических экспертиз и учётов УВД города Терпилова», – гласил штемпель на упаковке. Поспешно разорвав бумагу, я извлёк оттуда небольшую записку. «От Миронова Е. А.» – значилось на ней. К записке прилагалась фотокарточка – тот самый переснятый портрет, оригинал которого похитил Францев из особняка Пахомова.
Я присмотрелся к фотографии. Несмотря на то, что была она куда меньше оригинала, я с первого взгляда понял, что именно преступник пытался спрятать, похищая её. В центре композиции, с бокалом шампанского в одной руке и декоративной саблей в другой, стоял нынешний мэр Терпилова Силуанов. Именно это лицо бросилось мне в глаза тогда, в особняке, и именно оно задержало моё внимание. Уверенно опознать его я не мог – ведь мэра до поездки в деревню видел лишь однажды, да и то почти мельком. Кроме того, на фотографии рядом с Силуановым я разглядел Игоря Малашенко – бизнесмена, ставшего последней жертвой убийц. Ясно, что если бы снимок оказался в моём распоряжении, я рано или поздно догадался бы, кто изображён на нём, и стал бы вести расследование в совершенно ином направлении…
Встретившись вечером с Софьей, я передал ей триста тысяч рублей, которые снял накануне в банкомате, и посоветовал приберечь деньги на чёрный день. Например, на случай, если понадобится спешно покинуть город. Впрочем, за неё я не очень волновался. Ястребцов вряд ли выдаст девушку Силуанову, да он может о ней и не знать.
Софья не меньше часа расспрашивала меня о том, как идёт следствие по делу Саши и о том, как чувствует себя он сам. Она была в отчаянии – за всё время её ни разу ещё не пустили в следственный изолятор к молодому человеку. Я пообещал, что попрошу у Ястребцова разрешение для неё посещать Васильева. И действительно, Софья получила нужные бумаги.
Сам же я следующим же утром уехал в Москву, находясь в уверенности, что никогда больше не увижу Терпилова.
Глава тридцать девятая. Двойка бьёт туза. Разоблачение
В Москве я вернулся к своей обычной жизни. Вышел на работу в «Вечёрку», занялся решением вопросов, накопившихся за время моего отсутствия. Терпиловский случай, не оправдав моих надежд на славу, всё‑таки очень взбодрил меня. Войдя домой, я первым делом взял со стола пресловутую петлю и бросил её в мусорное ведро. А вторым – набрал номер редактора и извинился перед ним. Редактор не узнавал меня: к его удивлению, я одну за другой предложил несколько интересных тем для репортажей, взял наделавшее много шума интервью у чиновника по начавшему тогда раскручиваться делу «Оборонсервиса», и даже начал проситься в командировку в Чечню – продолжить одно из своих старых, ещё коммерсантовских расследований.
Но о Терпилове я не забывал, и каждый свой день начинал с просмотра новостей из города. Я со страхом и вместе с каким‑то болезненным нетерпением ожидал того, что начнут сбываться мои опасения. Вот‑вот Ястребцов будет снят с должности или убит, и Силуанов возьмётся за меня… Но ничего не происходило. Силуанов часто светился в сводках информационных агентств, но по другим поводам – то он выступал в областной Думе, то открывал какой‑нибудь памятник… Говорили, кстати, что у него начался карьерный взлёт, ему прочат какую‑то важную должность то ли в Администрации президента, то ли в одном из министерств. Я иногда вспоминал слова Милинкевича, который обмолвился как‑то, что мэра Терпилова выдвигают на губернаторский пост… Понятно, что всё это мало радовало меня – крупному чиновнику легче будет расправиться со мной, чем мэру заштатного городишки. Я стал даже задумываться об эмиграции – там, за границей, достать меня станет сложнее…
Время от времени мне писала Софья, и эти новости тоже не утешали. С Сашей всё было по‑прежнему – молодой человек, как и прежде, сидел в терпиловском следственном изоляторе. Просвета в его деле не было: следователь, назначенный ему, некий Самохвалов, тянул резину и не сообщал ничего нового… По‑прежнему не могли найти уборщика Прохорова – с момента последнего убийства тот пропал и не появлялся ни дома, ни на работе…
В начале июня я поздно вечером возвращался с пресс‑конференции в Доме Журналистов на Зубовском. Поставив машину на парковку, шёл к своему подъезду, когда заметил припаркованный у обочины полицейский «Форд». «УВД по городу Терпилову» – заметил я надпись на борту.
Когда я оказался рядом, дверь автомобиля открылась, и навстречу мне шагнул подтянутый румяный лейтенант.
– Игорь Евгеньевич! – бодро позвал он меня. – Можно с вами побеседовать?
– Можно, – я остановился на месте.
– Николай Николаевич Ястребцов поручил мне доставить вас в Терпилов. Вы можете ехать сейчас?
– А почему такая срочность? – удивился я. – И что же мне сам он ничего не сказал?
– Он занят следственными действиями, да и это дело такое, что требует не телефонного разговора.
– А если я откажусь?
– Принуждать вас мы, конечно, не имеем права. Но Николай Николаевич очень просил. Сказал, что это связано с очень важной для вас историей.
– Ладно, поехали, – после минутного раздумья согласился я.
Во всё продолжение пути мой спутник не проронил ни слова, а я, трясясь на пассажирском сиденье, строил догадки по поводу того, чем мог быть вызван мой неожиданный вызов в город. Может быть, в Терпилов меня заманил Силуанов? Сейчас машина остановится где‑нибудь, лейтенант пристрелит меня, и выкинет на обочине? Да нет, вряд ли… Тогда бы меня не стали уговаривать ехать, а похитили бы силой. Кроме того, зачем использовать служебный
