Иногда в порыве сентиментальности я думала:
Твою налево! Ну и согласилась бы я стать его девушкой за просто так. Какая дурь были все эти условия! Хотя именно они придавали пикантности нашим отношениям. Без них он быстрей бы бросил меня!
Ну вот, проварившись в этой каше, нахлебавшись сполна, теперь можно было отметить, что все это значило для меня. Была ли так важна любовь, стоило ли упускать другие возможности из-за человека, который, как оказалось, не знал, чего хочет от жизни, и меня сбивал с толку? Ведь нравиться тоже нужно уметь и глубоко симпатизировать, тем более. Это тоже огромные затраты души. А симпатия и уважение по времени держатся гораздо дольше, чем разные там страсти, и жить с ними гораздо спокойнее и безопаснее для здоровья.
Нет, я не жалею о любви к Кириллу. Наверное, любовь стоит испытать, чтобы понять, что она того не стоит, и обратиться к другой вере: к самодостаточности, к самообладанию, к смелости и к великому благу – великодушному прощению. Любовь не терпит условий, преград, гордости и простой человеческой глупости, поэтому у нас ее и не было. Впрочем, как и с Ярославом.
Ну, и кое-что еще…
В один из самых обычных весенних дней к нам в салон, на чай забежала Антоновна. По дружбе я была ее мастером бесплатно. Вот еще: с нее-то деньги брать? Валька тянула все соки, Зинаида Степановна совсем обнаглела. Могла же я доставить подруге каплю удовольствия.
Тем более, что у Антоновны после того, как я начала выводить ее в свет, завелся приличный бой-френд. Так, ничего особенного, но не бомж, не пьяница и не драчун – инженер на нашем молокозаводе.
В общем, собрала я Антоновну на свидание, подарила платье, которое было ей впору, и усадила пить чай в подсобке. Разговорились мы о жизни – и о горе, и о радости, что забыла о работе. Тут слышу, девчонки зовут.
Подходя к двери, услышала, как мои девочки любезничают с кем-то.
– Ну вот, опять какой-то модный клиент приперся!– скорчила рожицу я Антоновне.– Щас начнет пальцы гнуть: то ему не так, то ему не эдак. А меня увидит и начнет прикапываться. Всё, как всегда! Я на минутку выгляну, а ты сиди, ладушки?
– Да я уже пойду,– привстала Татьяна.
– Сиди, сказала! После чая надо губы подкрасить.
Я откинула волосы за спину и вышла в зал.
– Ну, кому я понадобилась?– и тут же остановилась: кроме девчонок-мастеров в зале не было никого, а посреди них стоял Македонский.
– Какие проблемы, коллеги?– медленно распрямив плечи, выразилась я и не удержалась оттого, чтобы не разглядеть Ярослава с головы до ног.
Эх, гарный хлопец!
– Мужчина хочет подстричься,– кокетливо проговорила Ирина и поиграла бровями.
– Дубль два: какие проблемы, коллеги?– подозрительно щурясь на Ярослава, повторила я.
– Добрый вечер, Полина,– приветливо сказал Ярослав.
– Ирочка, мужчина по записи?– кивнув на приветствие, спросила я у Ирки.
– Да нет. Но у меня сейчас свободно…
– Так в чем же дело?– перебила я ее.
– Я бы хотел, чтобы меня стриг другой мастер,– вступил Ярослав.
В голове мигом переклинило: то ли спятила я, то ли Полинка-привереда начала проявляться?!
– У нас один мужской мастер,– твердо ответила я и указала на Ирину.
– А ты?
– Я не стригу мужчин.
– Тогда у нас проблема: меня не хотят здесь обслуживать!– серьезным тоном заявил Ярослав и развел руками.– Пригласите вашего заведующего!
– А мы все здесь,– усмехнулась я.– Дать жалобную книгу?
Он долго внимательно смотрел на меня, загадочно щурился, но не мигал, а затем сел в кресло и развернулся в нем к зеркалу.
Мы с девчонками переглянулись и пожали плечами.
– Хотите – режьте меня, хотите – бейте, но я хочу, чтобы моим мастером были вы, Полина Алексеевна. Я клянусь, что больше никто не прикоснется к моей голове. Обрасту, стану похожим на бомжа, появится перхоть и засаленные волосы будут сосульками болтаться по плечам…
Все девчонки в зале прикрыли рты ладонями и тихо рассмеялись.
– Полина Алексеевна, ну, сжальтесь над беднягой?– держась за живот, но серьезным тоном проговорила Анжелика.
За спиной скрипнула дверь.
– Побрей его налысо, в конце концов?– с улыбкой бросила Антоновна из-за дверей подсобки.
Ну, надо же, какие чудеса творила любовь?! Даже Антоновна стала снисходительной.
Я выставила руки на бедра, сердито взглянула на девчонок, на Ярослава в зеркало и раздраженно выдохнула:
– Ладушки, из любви к прекрасному, я не дам вам обезобразиться!
На его лице расплылась довольная улыбка. Но я тут же дернула кресло на себя и пригрозила:
– Еще одно слово, и я сниму с тебя скальп!
Ярослав покорно поднял ладони вверх и замолчал до конца стрижки. Только иногда на его губах проскальзывала дурацкая улыбочка. А я стригла его и думала: с чего меня так разнесло, отчего я снова взбесилась? Ведь никому же ничего не должна?
Пятнадцать минут в зале тишина танцевала под Дидюлю. Девчонки молчаливо переглядывались и делали вид, что занимаются важным делом (но клиентов-то не было!).
И вот, стрижка была завершена, я одним взмахом руки сорвала с плеч Ярослава пеньюар. Молча отошла от кресла и, скрестив руки на груди, вопросительно посмотрела на все еще сидящего мужчину.
– Ваши услуги доставили мне массу удовольствия,– удовлетворенно произнес Ярослав, рассмотрев свое отражение в зеркале.
Затем он положил на столик купюры по прейскуранту с щедрыми чаевыми и пошел к выходу.
– До свидания, дамы.
– Всего доброго!– заулыбалась Анжелика.
– Приходите к нам еще,– заискивающим тоном пригласила Ирка.
А я продолжала молчать и просто смотрела ему вслед, пока тот не вышел на улицу.
– И это все, ради чего было это представление?!– недоуменно пробубнила себе под нос я, взглядом провожая Македонского до машины через окно.
– Полинка, ты чё строишь из себя козу?– со смехом проговорила Ирка.– К тебе такой мужчина клеится, а ты?
Зачем было это притворство? Ведь все же знали, что я долгое время была его пассией.
– Ир, так бери козла за рога… ой, быка я имела в виду,– съерничала я.
– Ой,– возмутилась Ирка,– какая ты заноза!
– О, еще та!– подтвердила я и посмотрела на Антоновну.– Да, Тань? Ну, что, пошли губки красить и носик пудрить?
И не поверите, весь оставшийся вечер думала о том, почему я такая заноза. Когда ушла в подсобку, девчонки смеялись за спиной, мол: я всех приличных мужиков отшиваю, доиграюсь когда-нибудь, когда клёв закончится.
