Посягнувший на женщину, будет предан самой суровой каре. Тело женщины — сосуд новой жизни, а душа ее прячется на самом дне и скрыта так глубоко, что о ней можно забыть
Вскоре Гордас решил возобновить физические занятия. Молодое и крепкое тело требовало движения, к тому же после тренировок голова становилась ясной и настроение значительно улучшалось. Также Гордас разработал собственные циклы упражнений, позволяющие максимально нагрузить и утомить тело, а это уже способствовало хорошему сну.
Шалок даже составил что-то вроде графика тренировок, а на свободном от надписей кусочке стены у самого пола начал отмечать зарубками дни своего заключения. Так продолжалось пару недель, но потом… потом…
Однажды утром он понял, что больше не хочет отжиматься и стоять на руках, опираясь на стену. Или это случилось вечером… Гордас давно заметил, что сквозь окошко его темницы сверху падает ровный свет, который чуть приглушается на ночь, но этот свет был явно искусственного происхождения.
«Меня держат здесь как подопытного зверька, не пойму, то ли сами хотят чему-то научиться, наблюдая за мной, то ли хотят меня научить. А, может быть, и то и другое…».
Время потянулось медленно и скучно, и каждый раз открывая глаза после сна, Гордас спрашивал себя: «Зачем я здесь?»
Иногда ответ находился в надписях на потолке.
Ни о чем не тревожься, пока я рядом, а я никогда не покину тебя
Оставь сомнения и просто следуй за мной
Подними свой дух высоко и удержишься без поддержки
Иногда Гордасу снились сны — удивительно яркие и реальные. Он видел себя в кабине межпланетного корабля, а к его плечу прижималась женщина с длинными русыми волосами, вот только какого цвета у нее были глаза… голубые… карие… А потом вместо женщины подле себя он видел умирающего волка, и ведь тот пытался о чем-то поведать человеку своей унылой звериной песней.
Но в стекло звездолета уже бился огромный ворон, чей клюв мог запросто расколоть мегапластик огнеупорного барристического стекла. Даже в гермошлеме курсант мог слышать каркающий хохот очередного монстра своего воображения.
Гордас вскакивал с твердого лежака весь мокрый от холодного липкого пота, тело начинало мелко дрожать, в душе закипала ярость. Ему хотелось собственными руками разбить эти немые бесстрастные стены и выбраться наружу. Хотелось бороться за свою свободу и даже убивать тех, кто по извращенной прихоти посадил его на эту невидимую цепь, желая испытать душу.
Служи на благо своей стране, и ты будешь вознагражден даже после смерти
Преданный чужим кумирам будет предан огню
Один — ты ничто, только в единстве с единомышленниками твое спасение
За эти девяносто девять дней Гордас изведал множество самых противоречивых эмоций: скуку и смирение, злость и отчаяние, жалость к себе и тоску по тем, кого не смог уберечь на своем пути. Память навязчиво воскрешала самые мельчайшие подробности прошлой жизни и встреча с женщиной из Дейкос теперь казалась не более чем светлым пятном на пестрой карте большого путешествия — от рождения и самосознания до «каменного мешка».
Разглядывая себя в подобие каменного зеркала, Гордас часто тер глаза, потому что каждый раз видел нового человека — то улыбающегося мальчика, то влюбленного юношу, а порой измученного узника или сурового воина, а, может, и мудрого седовласого старца.
«Неужели это все я… Это все есть во мне и только ждет своего часа, как зерно в земле ждет приказа расти и тянуться к свету, пока корни все глубже и глубже пробираются в темноту, раздвигая мрак и холод…».
На сотый день одиночного заключения к Гордасу спустился отец.
— Приветствую тебя и рад сообщить, что совсем скоро ты станешь одним из нас.
— Я готовился к этой минуте почти с рождения — я хочу быть равным тебе.
Шалок одобрительно кивнул, проводя своим браслетом по зеркалу на стене. Чуть ниже полированной поверхности большой кусок камня пришел в движение и выдвинулся вперед, а позже со скрежетом откатился в сторону. Кто-то там извне, возможно, сам механизм хитроумных стен тут же выкатил на середину камеры низкий столик, на котором находилась чаша с горящими брусками.
— Ты уже выбрал изречение, которое останется на твоем теле?
Гордас улыбнулся и медленно стянул с худого тела поношенную рубашку.
— Это задание оказалось самым простым… отец.
Глава 51. Встреча
Усадьба Шалока
Со дня на день должен вернуться Гордас, но я не была уверена, что он сразу же навестит нас. Я вообще примирилась с его отсутствием в моей жизни, пока Лоут не проговорился о возможной встрече. Что ж… Гордас все-таки решил оставить новую подругу, предпочтя статус астролетчика скромному быту мирного скотовода. Оказывается, забрать «степную красавицу» с собой в город не позволяют местные законы, на Марионе чуть ли не расовая теория построена насчет превосходства «чистокровных» приморских жителей над малоразвитыми обитателями Маракха.
Странно, что меня саму не забросили в этот заповедник, а оставили в виде ценного приза из чужой звездной системы. Получается, не такие уж мы — земляне и примитивные. Подозреваю, что кроме анализа крови мне провели и полную генетическую экспертизу, марионцы просто "повернуты" на личном здоровье и эстетике внешнего вида.
А эти их чудовищные законы, которые скорее допустят вымирание целой нации, но не позволят породниться со степняками. Хотя Ведомство брака не брезгует покупать с Маракха маленьких девочек. Их выращивают в благоприятной марионской среде как экзотические цветы для украшения жизни достойных мужчин.
Но приемные семьи начисто стирают у малышек память о родных кочевьях, о предках, некогда живших в оазисах среди бескрайних песков. Я хотела узнать как можно больше о женщине, с которой мог бы остаться Гордас, а потому подробно расспрашивала мужа о песчанниках. Лоут увлекался историей, он искренне любил прошлое своей земли, как приморских территорий, так и удаленного таинственного Маракха.
Итак, Гордас вернется один, обзаведется домом и женится на Кайли. Ну что ж, я буду искренне рада видеть пасынка и пожелаю ему всяческих благ. Правда, есть еще кое-что, о чем я пока не хочу думать всерьез, тем более, время терпит, а точнее сказать, пока терпит мой неугомонный доктор. Хотя в последние дни Рик все чаще поднимает вопросы о моем возможном материнстве. Но как я сейчас далека от этой темы…
Слышу внизу громкий голос нашей домоправительницы, неужели Лоут так рано приехал со службы, а, может, это Джемма нагрянула без предупреждения, нужно все разузнать самой. Сбегаю по лестнице в холл и замираю в растерянности. Посреди комнаты стоит мужчина, которого я вроде бы знаю, но… он не может быть Гордасом, нет… он же совсем другой. Вопрос слетел с моих губ прежде, чем я успела его осмыслить:
