— Нет…
Нет, этого не может быть. Она просто слишком хотела, чтобытак было.
Человек сказал что-то по-вьетнамски, снова встал на ноги, и,не помня себя, она подошла к нему. Он, ослабевая, стал падать ей на руки, нотеперь у нее не было больше сомнений: это Тони.
— О Боже…
Люди нажимали со всех сторон, пытаясь прорваться квертолетам, но большинству из них это было не суждено.
— Как ты сюда попал? — спросила она, все ещерастерянная, ошеломленная. Она смотрела на него, стараясь убедиться, что неспит.
Он что-то ответил по-вьетнамски, а затем, вслушавшись в ееслова, понял. Он не вполне понимал, что она говорит, но понял, что онаамериканка и, значит, теперь он спасен. Пакстон с усилием проталкивалась вместес ним к одному из зданий.
— Сержант Антонио Кампобелло, база Кучи,Вьетнам, — повторял он, а она тащила его туда, где люди садились ввертолеты.
Теперь она могла больше не ждать. Во Вьетнаме для нее всебыло кончено. Больше они с ним здесь не останутся. И она вывезет его, никто несможет ее остановить.
На одной руке у него зияла ужасная глубокая рана. Внезапноон вгляделся в ее лицо, и у него по щекам покатились слезы, а Пакстон то линесла, то ли тащила его к вертолетам.
— Иди же! — кричала она ему сквозь шум. Кто-топытался сунуть ей в руки ребенка, но она никого не возьмет, только Тони. Онаслишком долго боролась за него. Она искала его пять лет, как и Джой, которыйвсе еще ждет отца.
— Тони, идем же!
Он совсем ослабел, раньше, чем они добрались до вертолета. Аведь надо еще карабкаться по узким ступеням, и Пакстон не знала, сможет ли онвзобраться по ним, ей не хватит сил его втащить, а помощи ждать не приходилось.
— Черт… подними ногу… давай лезь…
Она кричала на него и одновременно плакала. И он плакалвместе с ней — но это были слезы облегчения. Почти два месяца у него ушло нато, чтобы выбраться из своего укрытия в туннелях, где он так долго скрывался, идойти до пригородов Сайгона, и ему это удалось. И здесь он нашел Пакстон, он досих пор не понимал, как и почему нашел ее, но теперь это не имело значения. Оназдесь.
Они вместе, даже если сейчас умрут.
— Этот человек — военнопленный! — кричала онавсем, но никому не было до этого дела. А потом внезапно две сильные рукиподхватили и втащили его, высвободили из толпы и втолкнули в вертолет, и отсильного толчка Пакстон влетела внутрь сразу после него. Теперь они былиспасены, они были свободны.
Вьетнам медленно отступал назад. Люди все еще кричали,плакали, просили. Люди, которые умрут, будут убиты, но она уже ничем не моглаим помочь. Она писала о них. Она ездила туда и обратно семь долгих лет. Сделаладля них все что могла. Все это длилось слишком долго. И обошлось слишкомдорого. Многие погибли. Но по крайней мере не Тони. Она с недоверием взглянулана него. Он лежал у нее на руках, весь в синяках, шрамах, почти неузнаваемый.Но это был он. И пока они спускались на борт парохода, вниз, в безопасность, онулыбнулся ей.
— Где, черт возьми, ты была? — спросил он, ивпервые за много лет улыбка появилась на его покрытом грязью лице.
Он жил в туннелях, которые сам сделал, и там провелпоследние два года, и выжил благодаря хитрости, пройдя через такие ужасы, окоторых она не смела думать.
Однако случилось чудо — по воле слепой случайности илиблагодаря Божьему промыслу он встретил ее.
— Мы долго искали вас, сэр. Мы с Джоем.
— Добро пожаловать домой, — сказал чей-то голос, икто-то помог им спуститься. «Добро пожаловать!» — повторяли голоса, когда ониспускались из вертолета на судно, и Тони стоял там и плакал, а она держала егов своих объятиях, и звездно-полосатый флаг плескался у них над головами, и онпрошептал ей сквозь шум: «Я люблю тебя, Дельта-Дельта»…
В одиннадцать часов на следующий день, 30 апреля 1975 года,Сайгон пал, а южновьетнамская армия капитулировала. Война, которая так долговелась ради них и вместе с ними, окончилась.
А Пакстон и Тони на военном корабле «Блю Ридж» плыли домой ксвоему сыну, в мир, который они так давно потеряли и который уже успелипозабыть. Но Вьетнам теперь ушел в прошлое. Далекое воспоминание… кошмар…мечта. Для них, как и для всех остальных, теперь наконец все закончилось.
