Ее стиль приготовления пищи был умирающим искусством – в Италии и в других местах.
Воспитание бабушки Даниэлы напоминало то, как растили женщин на Востоке. Она родилась в 1930-е годы во время эры Муссолини и училась только до пятого класса. Она сказала мне, что в годы своей молодости жила в обществе, подобном тому, которое я видела в Иране: неженатым мужчинам и женщинам не разрешалось вместе ходить по улицам; она никогда не работала вне дома, но считала себя более свободной, чем другие женщины. «Некоторым моим подругам вообще не разрешалось никуда ходить без мужей», – сказала она. Даже теперь религия остается центром ее жизни. Она все еще молится каждый день и до недавнего времени каждую неделю посещала церковную службу. На самом деле в южной части Италии до сих пор можно встретить на улицах женщин, закутанных во все черное, католики так же набожны, как очень религиозные мусульмане.
Традиция – вот что сохранило бабушкины блюда, но она также и ограничила ее выбор. Я начала понимать, что люблю слово «традиционный», если оно относится к еде, но не люблю, если оно относится к женщинам. А может ли быть одно без другого? Даниэла, ставящая перед собой профессиональные цели, приготовлением пищи не интересовалась. Как и многие другие молодые женщины, с которыми я познакомилась во время своего путешествия, включая сестру Нура и Ясмин в Иране, Даниэла ассоциировала приготовление еды, например пасты, и выпечку со сдерживанием прогресса, приверженностью старым, отжившим традициям.
Я не могла их винить за то, что не хотят готовить. Когда я росла, меня тоже не интересовало приготовление пищи. Мои родители никогда не ждали от меня, что я этому научусь, считая, что это не нужно для моего будущего. И я им благодарна за это. Я сама по доброй воле пришла к приготовлению еды, мне тогда было уже за двадцать, и хотя во время брака я начала возмущаться, не желая этим заниматься, все равно приготовление еды было и остается в большей или меньшей степени «факультативным занятием». Я не стала бы меняться местами с бабушкой Даниэлы. Но тем не менее было о чем жалеть, если ее способ приготовления еды будет утерян. Я не могла не думать, кто будет готовить ее орекьетте кон чима ди рапа или ее рис с мидиями, после того как ее не станет.
13
После недели дольче виты в Апулии я с неохотой паковала чемоданы. Я колебалась насчет своей следующей остановки, Неаполя, но мои друзья из Апулии убедили меня, что я должна туда поехать. Неаполь – это место рождения многих итальянских кулинарных традиций, от пиццы до рагу и восхитительного пирожного, пропитанного ромом, под названием баба. Это один из крупнейших портов Италии, поэтому у города никогда не прекращались связи с Востоком, и он имеет интересное прошлое. И – как заявил один знакомый – это красивый город.
Красивый? Это слово я бы никогда не ассоциировала с Неаполем. Мы с Крэйгом планировали посетить его во время нашего предыдущего отдыха в Италии. Во время поездки на машине из Помпеи к Амальфийскому побережью мы думали провести там ночь, впитать в себя атмосферу и насладиться кусочком знаменитой на весь мир пиццы. По мере приближения к городу мы увидели ряды социальных домов, дымящиеся горы мусора и ветхие фабрики, все это показалось слишком зловещим. Вместо того чтобы свернуть с автострады, мы поехали дальше в Амальфи.
Мои друзья из Апулии все поняли.
– Это похоже на поездку в Индию, – пошутил Джузеппе. – Нужно быть подготовленным.
Каморра, криминальная сеть могущественных семейных кланов, подобно мафии неофициально правит городом. Если не считать контроля над доходным портом, она диктует, как вести дела во многих сферах жизни города – от таких необходимых служб, как уборка мусора, до бизнеса типа пекарен. Кланы решают споры, не привлекая представителей закона, как было недавно, когда без предупреждения вспыхнула война между бандами, за которой тоже стояла каморра. Обычным делом были грабежи и другие мелкие преступления – некоторые связанные с каморрой, некоторые – нет. Эти истории заставляли меня колебаться. Но после того как я проехала тысячи километров по Центральной Азии и Ирану, я решила, что не должна позволить никакой маленькой войне между бандами помешать мне отведать лучшей в мире пиццы.
Я раздумывала о том, как мне добраться до Неаполя. В отличие от других стран, находящихся на Шелковом пути, здесь было легко арендовать машину. Вести машину было совсем другое дело. Прежде всего я просто не люблю водить машину; у меня никогда не было собственного автомобиля, поскольку я, став взрослой, всегда жила в городах с хорошей системой общественного транспорта. Когда мы с Крэйгом арендовали машину, за руль обычно садился он. Не то чтобы он больше любил водить машину, просто в этом случае я ничего не имела против того, чтобы следовать принятым в обществе традициям. Плюс ко всему я на самом деле склонна неправильно оценивать расстояние (мягко выражаясь) – не между городами, а между автомобилем и другими объектами на дороге. Вождение в Италии сопровождалось дополнительными проблемами: как мне сказали, в автомобили часто залезают и угон является обычным делом, в особенности на юге. Мне также придется считаться с сумасшедшими итальянскими водителями, которые относятся к пешеходам как к помехе и воспринимают узкие улочки шестнадцатого столетия как предложение пронестись по ним с еще большей скоростью.
Но затем я подумала о том, как добраться до Неаполя с моим багажом, и решила, что риск, вероятно, оправдан.
Я все еще сомневалась утром в день отъезда. Погода участвовала в заговоре против меня – когда я ехала по сельской местности в области Кампанья, по ветровому стеклу моего автомобиля били струи дождя, дворники неистово работали, но толку от этого было мало. У меня болела голова от вина, пусть и малого количества, которое я выпила предыдущим вечером, и положению дел нисколько не помогало то, что я в последнее время мало спала из-за напряженного графика, включавшего приготовление и приемы пищи. У меня в голове эхом отдавался последний совет моих друзей. «Только никуда не ходи одна, тогда все будет в порядке», – сказали они, забыв, что я, по сути, путешествую в одиночестве.
Это было смешно – казалось, все удивлялись, что я путешествую одна, в особенности раз я замужем. Где мой муж? Почему он не со мной? Как он относится к тому, что я путешествую в одиночестве по большей части нашей планеты? Казалось, что из-за этого у итальянцев и других людей, которых я встречала во время путешествий, создавалось впечатление, что в нашей семье не все в порядке.
И в этот момент я задумалась, а не правы ли они. Что я на самом деле делаю одна на автостраде в ливень? В Апулии я чувствовала, будто нахожусь от Крэйга дальше, чем на каком-либо другом этапе путешествия. Я была так занята приготовлением пищи с бабушкой Даниэлы и во время долгих трапез, что, когда он мне звонил, мы не могли подолгу разговаривать. (Итальянцы хмурятся, если кто-то встает из-за стола, чтобы поговорить по телефону, – это нарушение их правил приема пищи.) Поздно вечером, когда я ему перезванивала, я могла сказать всего несколько предложений, перед тем как рухнуть на подушку. Я даже не знала, где он сейчас находится, – я думала, что где-то на Западном побережье США.
