— Был и сплыл, — Рубежов тоже сел, ощупывая обожжённую порохом голову. — Чуть не мочканул...
Терехов открыл рот, но голос опять пропал, даже булькающий алтайский.
Показалось, что Ёлкин чем-то напуган больше, чем выстрелами.
— Я сам рубил! И нёс! Алик, ну ты же видел?! У меня в руках светился! Ты же видел?!
Сержант опустил руки, голову и глянул исподлобья.
— И где он теперь? Испарился?
— Когда рассвело — исчез! — клятвенно и восхищённо вымолвил Ёлкин. — Только не стреляйте! Вот что осталось...
Отбросив изголовье, он шмякнул на спальник окровавленный пластиковый пакет. Терехов вытряхнул его и увидел обрубок лобовой кости с куском конской шкуры и ушами.
Рубежов опять усмехнулся:
— Этот тоже поверил! Хорошо, не один такой...
— Но я держал его в руках!
— Свой... рог ты в руках держал! — прорычал сержант, готовый вцепиться. — Псих долбаный! Придурок!
Не умолк, но потрогал рану на предплечье и стал сыпать сплошным матом — слов у него уже не хватало, безадресно, чтобы выметать злобу. Терехов поставил обрез на предохранитель и, опустив стволы, пошёл назад. «Солдаты удачи» орали друг на друга и вот-вот должна была вспыхнуть драка, но скоро голоса за спиной смолкли. Спустя несколько минут Ёлкин догнал его, забежал вперёд.
— Андрей Саныч! Простите! Что нам делать теперь?
Андрей оттолкнул его стволом и пошёл дальше. Солдат
ойкнул от боли и поплёлся следом.
— Куда нам податься, если жизнь кругом сучья? Я, правда, держал! И нёс! Неужели всё обман? Глюки? Андрей Саныч, вы-то хоть верите? Если спрашивали, то верите же! Неужели параллельный мир существует? И есть что-то такое?! Или его нет?
Он немного отстал и закричал с вызовом, дразня, словно обиженный и побитый пацан:
— А у вас ещё гнедой жеребец есть, тоже единорог!
— Только попробуй!
Терехов, не глядя, саданул из обреза в его сторону, Ёлкин упал, но вскочил, замахал руками.
— Говорил же Рубежову — бей в крестец! А он в ухо пальнул, идиот... Надо сначала в крестец! Мы сделали неправильно. А если сделать, как надо!
Терехов прибавлял шагу, чувствуя, как клокочет кровь в ране. Ёлкин не отставал, но плёлся на расстоянии и неизвестно зачем провоцировал или вообще спятил и нёс околёсицу с таким чувством, будто лаял вслед:
— А мы к Маргаритке уйдём! Гнедой сейчас под ней ходит. Заставу нашу ликвидировали, Луноход ушёл грехи замаливать... И Мешкову кирдык пришёл! Территория свободна...
Так и не дождавшись ответа, он ещё некоторое время брёл сзади, что-то бормоча и постепенно отставая. Когда Терехов оглянулся, Ёлкин уже возвращался к своему напарнику возле изрезанной палатки. Далее Андрей уже шёл без оглядки, хотя всё время преследовало навязчивое чувство, будто незримые «солдаты удачи» всё ещё волокутся за ним.
Медлить уже было нельзя. Терехов прибежал к кунгу и сразу же стал собирать рюкзак. Сначала запихал одежду, походные вещи — всё, вплоть до коробки с рыболовными снастями и зубной щётки. Поднял, примерил на плечах — не унести, шею тянет, в горле першит и давит кашель. Вытряхнул на кровать и переложил заново. Получилось совсем немного: котелок, остатки хлеба и запасные портянки.
31
Он не поверил в то, что реально видел при свете фонарика — топящуюся печь и кипящий на ней чайник. Открыл дверцу — полная дров, поднял крышку чайника — натурально кипящая вода, причём почти до краёв. Если бы он сам, в безумном бреду, набил чайник снегом, натопился бы стакан.
Терехов погулял лучом фонаря по чуму: спрятаться негде! Пространство куда меньше ванной комнаты, а из вещей — распотрошённые рюкзаки да два спальника. Под шкуры на полу не залезешь, за алюминиевый шест, притянутый «липучкой», тоже. Остаётся продых вверху, но там не то что сова — синица едва протиснется: на дымовую трубу надето жестяное кольцо, чтобы ненароком шкуры не загорелись.
Пить он не хотел, жажда улеглась, и всё равно налил кипятка в кружку и выпил маленькими глотками, отдувая жар. Кажется, вода как вода, может, чуть сладковатая, без всяких привкусов... Потом он обследовал вход и, склонный к следопытству, всё-таки решил, что Алефтина была, и не влетела белой совой — приходила через вход. Если закрывать клапаны снаружи, то неудобно насаживать на «липучку» ненужную зимой противомоскитную сетку, всё время кривятся и срываются её края. Это изнутри захлопнул её, прижал — и всё намертво. Значит всё-таки это не бред! Она была в чуме и поила его, но куда и почему ушла?
И тут он стряхнул остатки сна: конечно, нашла портал! О чём и сказала, только благородно поставила это ему в заслугу. Чёрная сова нашла портал и теперь уходит в параллельный мир, как к себе домой. Полночи полярной ночи ещё нет, двери открыты, можно ходить туда-сюда...
Но ведь это же всё бред! Порталов нет, не бывает! Ни на Укоке, ни на Путоране! Их быть не может в принципе, иначе бы не строили ракет, космических станций, люди бы с древности ими пользовались, как пользуются дверями, лестницами, лифтами. С того света — и то никто ещё не возвращался, а если кто говорит об этом, то врёт или больной. Может, и существует параллельный мир, но при жизни вход туда заказан. И в этом вся мудрость и прелесть земного существования в реальном мире: нечего шастать туда-сюда!
Алефтина его разыгрывает, манежит, вводит в заблуждение, чтобы оправдать свою заумь, слепоту, свадебное путешествие, наконец! Это её вынужденная игра, возможно, неосознанная: выкопала где-нибудь нору в снегу и сидит больше суток. В долганском наряде можно и дольше просидеть.
Но тогда что за вспышка была над её чертогами? Откуда взялось космического плана дымное кольцо, вытянувшееся в протуберанец? Когда Терехов добрался до её бункера, увидел это кострище: чуть ниже входа в штольню зияла воронка диаметром в двадцать метров, камень оплавился, глина спеклась в кирпич, словно ракету отсюда запустили или взорвали небольшой ядерный заряд. Даже если на складах бункера остался артиллерийский порох или взрывчатка, всё равно такого взрыва не устроить, кострища бы такого не получилось. Взрывной волной смело бы портал чертогов, вышибло все перегородки и двери, завалило камнями. Заготовленное сено в конюшне уж точно бы не уцелело!
А самое главное — никто взрыва не слышал! Судя по плоской неглубокой воронке, громыхнуть должно было так, что Укок бы вздрогнул, но была лишь беззвучная вспышка и дымное кольцо. Если на Байконуре случился неудачный запуск, и ракета сюда упала, наехало бы военных, всё оцепили бы, чтоб вывезти обломки, но никто не пожаловал. И самих обломков нет, если не считать полуобгорелые остатки деревянных подрамников, что оказались разбросанными на обратной стороне воронки.
Сама Ланда, устроившая эту иллюминацию, была повергнута в шок, ибо не ожидала подобного эффекта. По её словам, она развела небольшой костёрчик и стала бросать в него полотна, которые сгорали быстро и ярко, как обыкновенно горит пропитанная маслом ткань. Но когда бросила в огонь картину «Слияние», она не вспыхнула, как другие. Сначала над костром раздулся огромный чёрный шар, перед которым она отступила и спряталась за скалу. Потом шар стал вращаться, сжиматься с боков и превратился в колесо со спицами, напоминающее колесо обозрения.
