– Давайте, – сказала хозяйка дома, – но я зайду за вами немного погодя. Не хочу испортить вам первое впечатление.
Детектив повернул ручку. Из-за приоткрывшейся двери дохнуло резким ароматом мебельной полировки. Кит Боускилл, может, и не вступал с две тысячи третьего года в свое тайное святилище, но с тех пор кто-то определенно поддерживал здесь идеальную чистоту. Барбара. О такого рода вещах способна побеспокоиться только мать.
– Не споткнитесь о пылесос, – предупредила она. – В отличие от всех прочих комнат в доме, Кит обставил свою обитель достаточно выразительно. – Женщина рассмеялась. – Мне удалось избавиться от груза вещественных воспоминаний, который мы с Найджелом тащили около полугода, после того как Кит безжалостно удалил нас из своей жизни. Раз уж мы потеряли сына, то казалось, что нет больше смысла пытаться скрасить нашу жизнь милыми безделушками.
Дверь пока оставалась полуоткрытой. Саймон решительно распахнул ее и вступил за порог. Комната Кита производила впечатление строгой упорядоченности: кровать, два стула, письменный стол, гардероб, комод, вдоль одной стены – книжный шкаф и рядом с ним пылесос. Между книжным шкафом и слишком маленьким окном выстроился ряд фирменных чистящих средств – для стекла, для дерева и для ковров, а рядом стояло серое пластмассовое ведро, из которого торчали шесть перьевых щеток: своеобразная пародия на цветочную вазу.
Сначала Уотерхаусу показалось, что комната полностью оклеена обоями, поскольку все свободные пространства стен и потолка скрывались за бумажным слоем. Но он быстро заметил, что это не обои – на стенах не было никаких повторяющихся узоров. Никакой дизайнер, даже самый радикальный, не создал бы нечто столь запутанное и причудливое. Фотографии. Саймон вдруг осознал, что перед ним сотни фотографий, соединенных совершенно невообразимым способом. А может, это был лишь обман зрения? Полицейскому не удалось разглядеть границ, где кончался один снимок и начинался другой. Как же Киту удалось сделать это? Неужели он умудрился как-то соединить все эти фотографии, сделав из них обои?
Все они представляли какие-то улицы и здания, кроме тех, что находились на потолке. Там, над головой Уотерхауса, синели небеса: ясная бледная лазурь, лазурь, перемежавшаяся белыми облаками, серебристая дымка, пронизанная розовато-красными лучами заката… А в одном углу потолка темную синеву прорезал лунный месяц, дуга, сиявшая неровным белым светом.
Саймон подошел ближе к одной из стен – и заметил знакомую улицу. Да, он узнал паб «Шесть склянок», тот самый, что находился рядом с пабом «Сам живи и другим не мешай», где он встречался с Гринтом.
– Неужели это…
Оборачиваясь в поисках Барбары, полицейский вдруг невольно остановил взгляд на книжных полках. Книги стояли аккуратными рядами, все корешки на одном уровне. Прочитав названия, Саймон понял, что все они посвящены одной теме.
– Добро пожаловать в Бракнеллский Кембридж, – провозгласила миссис Боускилл.
Тома по истории Кембриджа, книги, посвященные основанию этого университета, лодочным гонкам, соперничеству Кембриджа с Оксфордом… Биографии знаменитых деятелей, связанных с городом, Кембридж и его художники, Кембридж и вдохновленные им писатели, пабы Кембриджа, сады и парки Кембриджа, его архитектура, его мосты, горгульи на зданиях колледжей, «Детство Кембриджа», часовни университетских колледжей, наука в Кембридже и шпионаж в Кембридже.
Внезапно взгляд Уотерхауса выхватил слова «Пинк Флойд»[56] – неужели попалась книга, выпадающая из общей темы? Нет, это оказался «Иллюстрированный путеводитель по Кембриджу для фанатов «Пинк Флойд».
В дальнем конце одной полки стоял чистенький экземпляр всеобъемлющего городского справочника – успевший устареть, если Кит не бывал здесь с две тысячи третьего года, но выглядевший совершенно новым. На верхней полке над ним Саймон заметил ряд кембриджских выпусков «Желтых страниц», и тематические телефонные справочники.
Он осознал вдруг, что Барбара стоит рядом с ним.
– Мы знали, что он обожал этот город, – призналась она, – но не представляли, что обожание превратилось в одержимость, в своеобразную идею фикс.
Слушая ее пояснения, детектив пробегал глазами дорожные указатели, четко отпечатавшиеся на замечательных фотографиях: авеню де Фревилль, Хиллс-роуд, Ньютон-роуд, Гауг-уэй, Глиссон-роуд, Грантчестер-медоуз, Альфа-роуд, проезд Святого Эдуарда… Однако никакой Пардонер-лейн там не было – или Саймон пока ее не увидел. Он взглянул на изображения кембриджских небес, подумав о восемнадцатилетнем Кристофере Боускилле, не желавшем спать под эквивалентными небесами Бракнелла.
Конни ошиблась. Она говорила Уотерхаусу, что ее муж влюбился в кого-то во время учебы в университете – в кого-то, о ком он не хотел ей говорить, чье существование абсолютно отрицал. По очевидным причинам, она могла заподозрить, что это была Селина Гейн. Но это была не она. Вообще никакой возлюбленной у Боускилла не было. Любовь, которую он стремился скрыть от своей жены, настолько сильная, что он даже не мог – или не хотел – описать ее словами, не имела ничего общего ни с одним из жителей Кембриджа. Он обожал сам город.
Барбара начала свою обещанную экскурсию:
– Вот, обратите внимание на Фен-козвэй – по этой дороге мы с Найджелом обычно ездили, посещая Кембридж. Вероятно, вы уже заметили часовню Королевского колледжа. Классическое здание библиотеки Тринити-колледжа, творение Рена[57]. А вот и автобусная станция на Драммер-стрит, откуда…
Саймон мало что осознавал, кроме собственного дыхания. Подобно Киту Боускиллу семь лет тому назад, он мог думать сейчас только об одном.
– С вами все в порядке? – спросила хозяйка дома. – Вы выглядите немного встревоженным.
Дом восемнадцать по Пардонер-лейн.
Кристофер Боускилл, не выносивший неудач, нашел свой идеальный дом в своем идеальном городе. Родители не захотели дать ему необходимых денег, и поэтому он не смог купить его, однако кто-то купил. Кто-то преуспел там, где Кит потерпел неудачу. Кто-то, в то же самое время, должно быть, чувствовал себя счастливым.
21
Суббота, 24 июля 2010 года
– У вас есть работа? – спросила меня детектив-сержант Элисон Лэски, с невозмутимым спокойствием глядя на мое волнение.
Передо мной сидела стройная, среднего возраста шатенка с короткой, исключительно деловой стрижкой. Она напомнила мне жену политика из времен двадцатилетней давности – исполнительную и отстраненную.
