— И вы предлагаете мне другой путь?
— Я предлагаю вам определить свое место и свою роль в этом раскладе. Дело не в этой боеголовке, которая трясется у вас в купе, сама она — почти ничто, комариный укус, в конце концов, все, о чем мы хотели просить вас, — это высадиться на одной подмосковной станции и оставить ее на полчаса в квартире, которую я вам укажу, все, чем станет результат ее осмотра нашими сотрудниками, — это еще одна галочка в квадратике одной из тысячи таблиц, полстроки в отчете, который никто не прочитает, дело совсем в другом. Вы должны четко и ясно определить для себя — с кем вы, куда вы движетесь, творите ли вы добро или зло, а если вы творите зло, то по пути ли вам с теми, кто косвенно вынуждает вас творить зло, готовы ли вы и дальше творить зло, способствуя их потугам и уловкам, или у вас хватит мужества принять правду и соответственно изменить свою жизнь — а это в итоге может оказаться куда сложнее, чем прыгать под поезда и расстреливать сотрудников белорусского КГБ.
— Вы и это знаете…
— Мы знаем, что вы способны принимать решения, и этого на данный момент нам достаточно. Впрочем, я могу и четче определить наше отношение к вам. Вы эффективны и ответственны, вы способны жить в условиях конкуренции, даже несправедливой, вы позитивно относитесь к информации, вы часть тех ростков культуры Запада, которые мы считаем своим долгом укреплять и защищать. В сущности, вы уже человек системы, а значит, мы можем помочь вам так, как это естественно для системы, в отличие от других, которые еще не готовы принимать помощь. Собственно, помощью это не является, это естественное содействие тем, кто делает выбор в пользу жизни по правилам системы, находясь в среде, систему полностью не приемлющей, мы понимаем, как это трудно. Мы не можем помочь всем, но мы обязаны помогать тем, кто вырвался вперед особенно далеко, мы можем сделать это единственным образом — мы можем подключить вас к рынку системы; то, что вы работаете в сфере высоких технологий, облегчает нам задачу. Речь идет не о примитивном аутсорсинге, мы знаем, что вы хотите создать интерактивные терминалы цифровых мультимедийных служб, у вас есть наработки, мы организуем вам встречи с компаниями, движущимися в аналогичном направлении, вы сможете дать свои предложения, если я правильно оцениваю соотношение цены и качества ваших разработок, ваши шансы значительны. Разумеется, здесь невозможно что-либо гарантировать, но все, что зависит от нас, мы сделаем. Но все это в конечном итоге не столь существенно, тот выбор, который есть шанс сделать у вас, гораздо значительней, ибо он касается не каких-то минутных материальных выгод, а того, что составляет суть ментальности, если хотите, основ веры, те, кто в Средние века меняли католическую веру на протестантскую, делали сходное усилие. Речь идет о том, чтобы поставить финальную точку в том, что уже давно вызревает в вас, — отказаться от идеи некой правящей силы — как бы она ни называлась — вне вас и переместить ее внутрь себя; с этого момента все видится ясным взглядом, тщетность, лживость и вредоносность иллюзий становится ясной сама собой, идолы и обманы рушатся, с этого момента вас уже нельзя обмануть. Вам становится ясно, что смысл существования не в молитвенном служении кому-то или чему-то — будь то человек или идея, — а в целеустремленной, эффективной деятельности, цели которой вы ставите себе сами, честность, трудолюбие и вера в Бога — вот единственное сочетание, которое имеет будущее в этом мире, да и сама вера заключается не в зажигании свечек и не в целовании икон — не надо беспрестанно беспокоить Бога, Бог тебя создал и тем обозначил свой замысел, — действуй, преобразуй действительность, добивайся результата, докажи своему верность Божьему замыслу, это и будет лучшей молитвой. А что до государства, которое у вас так любят, то вам давно пора понять, что процветание государства возможно лишь как сумма процветаний каждого из граждан и патриотизм состоит не в исполнении месс во славу Отечества на всех углах, а в беспрекословной и честной уплате налогов; кто заплатил больше налогов, тот и есть самый большой патриот. И налоги — это не пустяк и не низкая материя, это вещественное, а значит, неоспоримое доказательство патриотизма, это кровно заработанные средства, которые граждане отрывают от себя и отдают правительству, проблема лишь в том, чтобы это было правительство, которому доверяют. Впрочем, это уже за пределами нашего с вами разговора. Что же до его сути, то, полагаю, я сказал довольно — вы все услышали и можете выбирать. Как говорил один древний римлянин, для глупых и нерешительных все равно не хватит всех в мире слов, для храбрых и думающих сказано достаточно.
С хмурой усмешкой, глядя в сторону, Сергей крутанул головой:
— Я знаю, кто это сказал…
— Тем лучше, значит, мы говорим на одном языке. Хотя и не на латыни. Подумайте над всем сказанным, пока я закажу еще кофе.
С тяжелой отрешенностью глядя мимо него, Сергей чуть заметно покачал головой:
— Можете не заказывать.
Переставляя чашки на столе, собеседник вопросительно поднял на него глаза. Секунду Сергей смотрел на него.
— Мне нечего по существу возразить вам. Вы описываете все как есть. И как бы ни горько мне было все это слышать, я знаю, что вы сказали правду, я согласен с вами практически по всем пунктам. Вы говорите вещи, с которыми невозможно спорить. Я согласен даже с самым спорным вашим пунктом — о том, что вы не собираетесь никого покорять. Ваш пример с Германией и Японией неточен, Германия и Япония нужны были вам как противовес против нас, но все это неважно, опыт вашего общения с третьими странами показывает, что все действительно так, вы правы. Вы не тираны и не изверги, вы нормальные, позитивно мыслящие и в общем неплохие люди, и если на секунду предположить немыслимое и представить, что вы действительно каким-то образом получили контроль над нами, то вы и в самом деле не станете убивать и насиловать, не будете никого делать рабами, хотя вы, конечно, отберете у нас оружие, но это в порядке вещей, вы, вероятно, постараетесь организовать всеобщие выборы и сформировать правительство и вы наверняка найдете людей, которые будут с вами сотрудничать, вы не будете никого притеснять, вмешиваться в частную жизнь, вы дадите бизнесу развиваться — примерно так, как вы описываете, — ну, может, заберете стратегические отрасли, — и постепенно здесь сложится нормальное, спокойное, пусть несколько провинциальное, но в общем вполне обычное, рационально функционирующее общество, без бед и катастроф, и, наверно, так будет лучше для многих. Я отвечаю вам отказом по всем пунктам — полно и категорически, но если вы спросите почему, я даже не знаю, что сказать вам. Можно говорить очень много, а можно не говорить ничего. Наполеон говорил, есть вещи, которых не делают, может быть, мне просто чужда ваша культура. Впрочем, все это не имеет значения, все равно есть обстоятельство, которое отменяет все эти рассуждения, вернее, делает их ненужными, и я сошлюсь только на него. После института я был на короткое время призван в армию, проходил службу офицером и был приведен к присяге. Полагаю, этот аргумент является абсолютным и в другом нет необходимости.
— Не столько абсолютным, сколько удобным, поскольку избавляет от необходимости думать. «Я просто выполнял приказ», «Я был верен присяге» — такое приходится слышать всегда. И это показывает, что вы не услышали меня. Вы загораживаетесь от ответа, формальным аргументом пытаетесь отбиться от фактов, которым не можете противостоять. И, кстати, не думайте, что ссылка на присягу — это такой уж убойный аргумент, скорее задумайтесь, в какую компанию вы при этом попадаете. Генералы Гитлера, оказавшись в известных обстоятельствах, говорили то же самое.
