– Ты только подумай, – заговорил брат после небольшой паузы. – Мы сидим здесь в паршивой палатке. Ну да, у нас есть не самое плохое вино, но всю зиму мы морозим яйца. А скоро будем мучиться от летней жары. Однако Суни почти наверняка наслаждается весенним солнцем в Карфагене. Пьет на постоялом дворе возле Чомы. Может быть, прямо сейчас трахается с какой-то шлюхой, пока мы торчим в заднице, в отвратительной Италии… И лучшее, что мы можем делать, – охотиться. Ты думал об этом?
Вино забурлило в жилах Ганнона, и он хмуро посмотрел на брата.
– Суни ничего такого не делает.
– Что? – презрительно усмехнулся Сафон. – Ты научился предвидеть будущее или читать чужой разум на расстоянии?
– Проклятье, он мертв! – закричал Ганнон, давая своему гневу вырваться на свободу. – Он гниет в могиле рядом с Капуей.
– Мертв? Откуда ты знаешь?
– Не имеет значения. Я знаю, и всё.
Взгляд Сафона стал задумчивым.
– Ты мог об этом узнать, когда оставлял своих людей… Боги, неужели ты возвращался в поместье, где тебя держали в рабстве?
Ганнон молча смотрел на красные угли жаровни.
– Ты там был.
– Да, я говорил с рабом оттуда, хотел узнать, удалось ли Суни сбежать. Помнишь, я рассказывал, что он был ранен?
Пусть попробует не поверить. К тому же это не так уж далеко от правды.
Сафон внимательно посмотрел на Ганнона и отвел взгляд в сторону.
– Вы с ним всегда были близки. Жаль, что он умер. Что с ним случилось?
– Его нашли в лесу – я не знаю, как это произошло – и вернули, как сбежавшего раба. Он прикинулся немым, но управляющий что-то заподозрил. Ублюдок обвинил Суни в краже кухонного ножа, – солгал Ганнон. – И в наказание его казнили.
– Проклятые римляне. Кровожадные дикари. – Сафон провел ребром ладони по горлу. – Так мы поступим со всеми.
Кроме Аврелии. И Квинта. Даже их родители были неплохими людьми.
Ганнон с облегчением кивнул – похоже, брат ему поверил.
– Забудь о римлянах. В ближайшие месяцы у нас будет достаточно времени, чтобы о них подумать. Расскажи об охоте. У нас есть собаки?
Сафон радостно кивнул.
– Мы возьмем с собой отряд галлов, которые будут загонщиками. У некоторых есть охотничьи собаки.
– Тогда это должно быть здóрово. Мы наверняка отыщем дичь.
– Я не охотился с тех пор, как мы перешли через реку Родан.
– А я – после ухода из Карфагена!
Они улыбнулись друг другу, забыв о разногласиях, – по крайней мере, на время.
Весна давно вступила в свои права, но холод пробирался даже под одеяла, которыми укрывался Ганнон. И все же зима закончилась. Юноша успел привыкнуть к суровой погоде, но радовался, что худшее позади. Выбравшись из палатки, он улыбнулся, глядя на красоту рассвета. Восходящее солнце окрасило небо во все оттенки красного, оранжевого и розового. На жесткой, как камень, земле искрилась роса; тут и там виднелись следы людей, поднявшихся еще затемно. Влажные палатки окутывал пар от дыхания спавших в них солдат. Над загонами для лошадей висели серые тучи. Тонкие струйки дыма поднимались над кострами, где готовили пищу.
Ганнон потопал ногами, довольный, что надел носки перед тем, как зашнуровать сапоги, и толстую тунику под шерстяной плащ. Вспомнив историю Квинта о том, как он охотился на медведя, он, повинуясь импульсу, добавил еще и нагрудный доспех, перехватив его ремнем. Ганнон видел клыки кабанов в доме Квинта. Возможно, риск был невелик, но лучше его избежать. Один удар такими клыками в живот или пах – и жизнь человека закончена. Он выбросил из головы мрачные мысли и вознес короткую молитву богам.
Сегодня им предстояли дружеское общение и охота, ничего больше. Ганнон помахал в воздухе руками и еще немного потопал. Пришло время разыскать Мутта и обойти палатки солдат своей фаланги. Потом он поест каши и встретится с остальными охотниками.
Через пару часов Ганнон почти забыл о том, что он солдат на территории врага. Обитатели этих земель давно сбежали подальше от карфагенян, а ближайшие силы римлян находились к северу и западу. Теперь, когда им не нужно было беспокоиться о врагах, всеми овладело радостное настроение и предвкушение развлечения. Они неспешно скакали по открытой местности – большая группа мужчин, обменивающихся шутками. За ними следовал маленький отряд галлов, вооруженных копьями. Некоторые из них вели на поводках крупных псов. Далее следовали слуги с мулами, нагруженными палатками и провизией на случай, если им придется провести ночь под открытым небом.
Всадники обменивались мехами с вином, делали ставки, рассказывали о своих подвигах на охоте. В центре ехал Магон, стройный мускулистый воин, от которого так и исходила энергия. Естественно, большинство офицеров старались оказаться как можно ближе к брату Ганнибала, но именно Сафон скакал справа от Магона. Место слева сумел занять Куттин. Ганнон обменялся приветствиями с Магоном, однако не пытался заслужить его благосклонность и не ловил каждое слово. Ганнон никогда бы в этом не признался, но он боялся сказать что-нибудь не то. Слишком часто юноша попадал в трудное положение с Ганнибалом, а потому не хотел рисковать еще и с Магоном. Поэтому он остался рядом с Бостаром и Замаром чуть позади основной группы всадников. В их компании он чувствовал себя совершенно спокойно.
– Здесь всё как дома, брат, верно? – радостно спросил Ганнон. – Как в те дни, когда мы вместе охотились неподалеку от Карфагена.
– Точно, – со смехом ответил Бостар.
Ганнон повернулся к Замару, которого не смущал холод, – поверх туники с коротким рукавом он накинул лишь легкий плащ.
– Неужели тебе не холодно? – спросил юноша.
Тот пожал плечами.
– У нас в горах зимой стоит такая же погода. Скоро станет теплее. Из чего не следует, что я не хотел бы почувствовать африканское солнце на своем лице. Но здесь гораздо лучше, чем просиживать задницу в лагере. Охота поможет прочистить мозги, а если на то будет воля богов, сегодня вечером мы наполним животы жареной свининой.
От этой мысли у Ганнона потекли слюнки.
К тому моменту, когда они подъехали к подножию огромного гористого мыса, уходящего в Адриатику, вперед уже были высланы галлы с собаками. Потом они много часов поднимались вверх по склонам – лошадей им пришлось вести в поводу. Ганнон сильно проголодался, но его не покидало прекрасное настроение, и он с удовольствием болтал с Бостаром и Замаром. Надежда добыть свежего мяса становилась все более реальной, и вскоре собаки выгнали кабана средних размеров. Магон спешился и вонзил ему в грудь копье. Двое галлов остались его разделать и приготовить мясо к возвращению охотников.
Остальные продолжали подниматься вверх; они разошлись между деревьями, образовав длинную линию: Магон в центре, рядом с ним Сафон, остальные по обе стороны от них. Ганнон и Бостар ехали позади и слева от Магона; Замар оказался довольно далеко справа. Братья тыкали копьями в густой кустарник, прислушивались к крикам галлов и лаю собак и разговаривали. Казалось, боги ответили на молитвы Ганнона. Когда в начале зимы армия разбила лагерь, он рассчитывал, что у него будет много возможностей поговорить с Бостаром. Однако все получилось иначе. Вот почему юноша с особенным удовольствием беседовал сейчас с братом. Однажды он уже спрашивал у Бостара о Сафоне, но так и не получил ответов. Быть может, наступил подходящий момент?
