— Ты хороший человек, — сказал Деке.
— Рад, что ты так считаешь. Благодаря твоему мнению меня и выбрали на эту должность.
У Деке от возбуждения звенел каждый нерв, как у старого пса, вновь попавшего на охоту. С самого начала его терзали сомнения, что в день своей гибели Донни был дома один и что его смерть произошла именно так, как ее представили. Именно представили! Еще больше убедил его в этом тот обескураживающий факт, что ни на одном из вещественных доказательств, изъятых на месте преступления, не было обнаружено отпечатков пальцев Донни. К ним прикасались совсем другие руки. Это служило доказательством, что человек, листавший журналы и завязывавший узел, был либо злоумышленником, убившим Донни, либо участником рискованного эксперимента.
В ходе своего расследования, проводившегося позднее в средней школе Дэлтона, Деке, стараясь не привлекать внимания, пытался найти вероятного подозреваемого в поддержку одной из этих теорий, но у него ничего не получилось. Насколько было известно, врагов Донни не имел, да и тот факт, что он или его друзья могли экспериментировать с извращенным сексом, не подтвердился. Зато выяснилось, что мальчик был именно таким, каким его описывали родители, — всеми любимым, наивным в сексуальном плане ребенком, который водился только с такими же, как он, детьми, участниками школьного оркестра, чьи увлечения сводились лишь к их тромбонам и чрезмерной любви к сладкому ореховому маслу.
Согласно отметке в классном журнале посещаемости, в понедельник, когда родители Донни уехали в Амарилло, он был в школе. Последующие три дня он отсутствовал, а тело его было обнаружено в четверг во второй половине дня. Учитывая степень разложения тканей, а также тот факт, что Донни ни за что на свете не пропустил бы репетицию сложной программы, которую их оркестр должен был показывать во время марша перед решающей игрой в пятницу вечером, соревнуясь с оркестром школы Керси, Деке сделал вывод, что мальчик погиб в понедельник вечером.
Деке выяснил, где находились те несколько учеников школы Дэлтона, которые в эти дни не были на занятиях, и ничего подозрительного не обнаружил. К тому же, по словам друзей Донни, никто из них после репетиции оркестра его не навещал.
Еще одной неразрешимой загадкой осталась рубашка Донни. Когда Бетти пришла в себя и согласилась пересмотреть вещи сына, Лу сообщил Деке, что жена так и не смогла найти синюю хлопчатобумажную рубашку Донни, которую ему недавно подарили на день рождения.
Более подробное изучение автоэротической асфиксии вызвало у Деке новые сомнения в том, что эта смерть была результатом несчастного случая. Он выяснил, что при АА узел обычно завязывается особым образом, чтобы обеспечить легкое высвобождение. Узел у Донни был завязан очень неловко. Кроме того, Деке узнал, что практикующие АА обычно подкладывают что-нибудь под веревку — для удобства и чтобы избежать красноречивых кровоподтеков и ссадин. Под грубым шнуром в резиновой изоляции ничего такого не было.
Конечно, для мальчика это могло быть в первый раз, говорил себе Деке, и, несмотря на инструкции в журнале, Донни просто не знал лучших вариантов такой практики.
Письменные протоколы допросов, которые проводил Деке, и их записи на магнитофонную ленту хранились в отдельной коробке в комнате для вещдоков управления шерифа округа Керси вместе с подробными заметками, кошачьей лапой, журналами, электрическим шнуром и заключениями экспертиз. Именно эту запечатанную коробку Рэнди Уоллес и согласился принести в криминалистическую лабораторию, чтобы соблюсти процедуру обращения с вещественными доказательствами и чтобы они потом могли быть признаны в суде. По-прежнему испытывая угрызения профессиональной совести полицейского, что он прикрыл дело, которое могло быть связано с убийством, Деке не стал выдвигать свою кандидатуру на переизбрание и сделал все, дабы обезопасить эту коробку, написав на ней большими черными буквами: НЕ ОТКРЫВАТЬ! Поскольку эта смерть была признана несчастным случаем, дело закрыли. Но только не для Деке. Не было такого дня во время его службы и еще долго после выхода в отставку, когда бы он не сожалел о своем решении отказаться от вскрытия, которое определило бы время и точную причину смерти мальчика. Собственно говоря, поиск виновных был прекращен сознательно. Да и в любом случае, что хорошего дало бы это вскрытие? Оно не помогло бы выявить человека, задушившего Донни и обставившего его смерть так, чтобы она выглядела как трагически закончившийся половой акт, или же того — если мальчик и в самом деле погиб от автоэротической асфиксии, — кто был его сообщником. Тут не было ни подозреваемых, ни мотивов. И пришлось бы снять отпечатки у всего населения Дэлтона, чтобы найти совпадение, которое искал Деке. К тому же со временем, возможно, всплыли бы скандальные подробности смерти Донни, и католическая церковь вполне могла объявить недействительным его погребение по христианскому обряду, а Харбисоны подверглись бы такому позору, от которого Деке согласился их уберечь.
Так что он больше ничего не предпринимал, ничего не говорил и, несмотря ни на что, просто надеялся, что когда-нибудь обстоятельства обернутся так, что у него появится ключ к происшедшему на ферме Харбисонов в тот день, когда умер Донни.
И вот теперь — с Божьей помощью — Деке наконец нашел ключ. Он не мог поверить в это чудо. Его трясло от возбуждения, хотя одновременно он был и шокирован тем, что из всех людей улика эта указывала на Трея Дона Холла, пресловутую гордость округа Керси, у которого с Донни Харбисоном было так же мало общего, как у стейка на косточке с удобрениями. До сегодняшнего дня Деке никак не мог увязать кошачью лапу с другими предметами, найденными на месте преступления. Даже после того, как он нашел рысь на чердаке в доме Мейбл и почти не сомневался, что лапа из коробки с доказательствами принадлежит именно этому чучелу, у него все равно не возникло никаких ассоциаций. Но когда Мелисса сказала, что «Рыси» с «Овнами» не ладили, его осенило. Он вспомнил еще об одной обязанности Донни в его школе, которая тогда казалась не имеющей отношения к делу: мальчик был хранителем живого талисмана футбольной команды Дэлтона — маленького барашка по имени Рэмси. Теперь уже нетрудно было догадаться, что произошло на заднем дворе дома Харбисонов на той неделе, когда должна была состояться решающая игра на региональное первенство между командами Керси и Дэлтона.
— Почему мы остановились здесь? — спросила Паула, когда Деке подъехал к тротуару перед домом Мейбл Черч.
— Это совсем ненадолго, — ответил он. — Я даже мотор глушить не буду.
Он взбежал на крыльцо, открыл ключом замок и через несколько минут нашел то, что искал. Аккуратно подняв это носовым платком, он сунул его в бумажный пакет, обнаруженный в кладовке, и поспешил обратно в машину.
— Деке, объясни наконец, что, черт возьми, происходит?
Он наклонился к жене и поцеловал ее в щеку.
— Я обязательно расскажу тебе, когда сам буду уверен, дорогая моя булочка.
Но Деке был уверен уже теперь. Начало всему положило богатое воображение Трея Дона Холла, звездного квотербека «Рысей Керси». Трею пришла в голову идея отрезать лапу у чучела рыси из коллекции его дяди, чтобы ее когтями оставить след на шкуре барашка, как вызов их соперникам. Каким-то образом Трею стало известно, что Харбисонов не будет в городе, — возможно, через Мейбл, которая покупала у Бетти яйца и овощи. Деке нужно было выяснить, в какое именно время в тот злополучный понедельник Трей провернул это дело, хотя и подозревал, что все должно было произойти по возвращении Донни домой после репетиции оркестра. Мальчик ел за кухонным столом, когда увидел Трея у ворот загона, кольцо с которых уже было снято. Донни выбежал, чтобы выяснить, в чем дело, и между ними произошла потасовка. Трей взял верх над мальчиком, который был меньше и слабее его, и в порыве ярости, для него типичном, попытался задушить Донни, а возможно, и преуспел в этой попытке.
