«Наверное, это сквозняк из-за открытой двери на кухне», – подумал Регарди, прислушиваясь к новым гостям. Атрею и Зерге он узнал сразу, двое других были незнакомы. Предположив, что человек, который сел по правую руку имана, и был его сыном, Арлинг обратил на него пристальное внимание, но ничего особенного не заметил. Никаких странных запахов, примет или загадочных жестов.
Человек жадно осушил ковш воды и принялся выбирать виноград из блюда с фруктами. Ел он неаккуратно. Было слышно, как у него на языке лопались нежные ягоды, разбрызгивая фонтанчики ароматного сока. Больше вопросов вызывал другой кучеяр, который занял место за спиной Сохо. От него исходил такой мощный сигнал опасности, что Арлингу немедленно захотелось взяться за рукоять надежного клинка, чтобы почувствовать себя увереннее. Незнакомец дышал и двигался столь бесшумно, что можно было и вовсе засомневаться в его присутствии. Когда он наклонился к Сохо, подав ему блюдо для ополаскивания рук, Регарди догадался, что человек был слугой, а возможно, телохранителем. Взгляд, которым кучеяр окинул его, когда вошел в зал – цепкий, внимательный, безжалостный, – запомнился хорошо. Вероятно, таким взглядом был удостоен каждый гость в трапезной, но Арлингу показалось, что на него незнакомец смотрел дольше всех. Впрочем, это было объяснимо. Других драганов здесь не было.
– Атрея выглядит просто шикарно, – протянул Сахар, наваливаясь на Регарди, чтобы лучше разглядеть учительницу танцев. – Такого костюмчика я у нее еще не видел. Боже, а что она сделала со своими волосами. Хотел бы я потрогать это чудо!
Арлинг не мог видеть ее наряда и прически, но по облаку тонких ароматов, которое окутывало фигуру сестры имана, сделал вывод, что кучеярка готовилась к пиру долго и тщательно. Как было принято у кучеярок, каждая часть ее тела благоухала неповторимым ароматом. Изящные руки трепетно пахли сандалом, нежные щеки – мускусом, а выступающие ключицы – шипровой розой.
«Неужели, она тоже сходит с ума по племяннику?», – с горечью подумалось ему. Он не знал, заметила ли его Атрея, но на всякий случай, почтительно склонил голову. Пусть у нее потом не будет поводов упрекать его в невежливости. Букет ароматов, исходящий от кучеярки, резко контрастировал с запахами от Зерге, которая сидела рядом. Горькие нотки ириса, сладковатый аромат ванили и слегка пряный запах шибанских грибов могли говорить об опыте и могуществе пожилой женщины, но Регарди они напоминали только одно – старость и приближение смерти.
Между тем, Сохо утолил голод и, не спеша поднялся, собираясь говорить. Арлинг чувствовал, как от имана исходили мощные потоки гордости за сына, который не притронулся ни к мохане, ни к другим веселящим напиткам, ограничившись аракосом. В зале и до этого было тихо, а сейчас гости и вовсе замерли, словно боялись, что суровый телохранитель Сохо заставит их расплачиваться за шум головой. В наступившей тишине голос кучеяра должен был раздаваться далеко за пределами трапезной. И чем больше Арлинг слушал его, тем больше ему становилось не по себе.
На какой-то миг ему показалось, что это учитель приветствовал собравшихся. Тон, громкость, ритм речи – все было настолько похожим, что если бы он не знал, что говорил Сохо, то подумал бы, что выступал иман. Теперь облик Сохо уже больше не казался безликим. И хотя Арлинг по-прежнему не находил в нем особых примет, голос кучеяра с лихвой компенсировал этот недостаток. Дерзкий, сильный, уверенный, таящий в себе не одну тайну. Сохо нельзя было прочитать, как книгу. Он был моллюском с твердой ракушкой, о которую можно было сломать зубы.
Кучеяр говорил так, словно был богом, общающимся с паствой. Арлинг знал такие речи. Когда-то он часто слышал подобное от собственного отца во время длинных и нудных церемоний в Согдиане. Это было настоящее искусство – говорить ни о чем. Сохо умело жонглировал пышными оборотами и цветастыми сравнениями, купаясь во внимании слушателей. Прошла уже четверть часа, но Арлинг так и не понял, о чем рассказывал любимец имана: о погоде, о любви к родине или об открытии нового источника в Холустайской пустыне, который он назвал своим именем. Регарди внимательно слушал каждое слово, пытаясь найти хоть одну причину для симпатии к говорящему. Но казалось, будто этот человек вобрал в себя все те качества, которые раздражали его в людях. Чересчур самоуверенный и слишком дружелюбный, он был похож на стручок жгучего перца, обсыпанный сахарной пудрой.
Воспользовавшись паузой в словах Сохо, Арлинг громко откусил яблоко, но хруст, раздавшийся в тишине, был бурей в стакане воды. Ни Атрея, ни иман, ни, тем более, Сохо даже не обратили на него внимания.
Сахар тоже не реагировал. Откинувшись на подушки, он едва дышал, сдерживая икоту. Протянув руку, Регарди насчитал перед ним пять пустых мисок и присвистнул. Пока он изучал сына имана, керх решил завершить спор о том, кто больше съест, в свою пользу, опустошив все ближайшие блюда. Арлинг шутливо поклонился, признавая поражение, но Сахар лишь махнул рукой. Похоже, ему было трудно шевелиться.
– Достал уже этот болтун, – прошептал он, вытирая пот со лба. В отличие от Регарди, которому по-прежнему казалось, что по трапезной гулял свежий ветер, гости изнывали от жары, треща веерами и обмахиваясь платками.
– Точно, – поддакнул Арлинг. – Откуда он вообще взялся, этот Сохо? Где он был все это время?
– Путешествовал, – лениво протянул керх. – Говорят, в мире нет мест, где бы он ни побывал.
– И Гургаран переходил?
– Нет, – усмехнулся Сахар. – Там еще никто не был. Хотя… Учитывая, что он учился в Пустоши Кербала, все возможно.
– Он прошел Испытание Смертью? Индиговый, да? – вопросы посыпались из Арлинга, словно зерно из мешка, который должен был лопнуть давно – от старости и непомерного груза – но держался до последнего.
На них зашикали соседи, так как Сахар внезапно прыснул от смеха.
– Тоже мне выдумщик, – обозвал его керх. – Эти дорожки для таких, как мы, а Сохо всегда шагал по облакам, ближе к солнцу. Ты столько лет живешь в школе, неужели до сих пор ни одной сказки о нем не слышал?
Арлинг покачал головой, чувствуя, что настроение портится еще больше.
– Ну, ты даешь! – удивился Сахар, словно не замечая мрачного настроения товарища. – Да спроси любого керха на рынке, и тот тебе ответит, кто такой Сохо.
– Ладно, – сжав зубы, прошептал Арлинг. – К счастью, чтобы найти «любого керха» мне не нужно идти на рынок, потому что один как раз сидит рядом. Так, кто такой Сохо?
– Сохо, Сохо… – протянул Сахар, задумчиво крутя в пальцах кусок халвы. Регарди с тревогой подумал, не собирался ли он ее съесть, но керх решительно отложил лакомство в сторону.
– В Балидете Сохо известен не как сын основателя Школы Белого Петуха, – наконец, произнес Сахар. – Он хорошо поработал над своей репутацией и никогда не любил имана так, как он его. Это замечают все, кроме самого учителя. Кстати, с ним на эту тему лучше не разговаривать, неприятностей не оберешься. Никто не знает, что случилось на самом деле, но Сохо с детства воспитывался в Пустоши. Он вырос на тайнах серкетах, и за это Беркут его ненавидит, потому что завидует. К тому же, Сохо богат. Болтают, что денег у него столько, что он давно мог купить Дворец Гильдии со всеми купцами. Говорят, предыдущий настоятель пустоши очень любил его и оставил ему в наследство несколько рудников в Иштувэга, хотя это только слухи, – Сахар задумчиво почесал подбородок. – Да, пожалуй, о Сохо болтают больше, чем о первом купце Балидета. Даже не знаю, с какой байки начать.
