На этом совещании состоялся крайне напряженный и неприятный разговор между мной и Шернером (командующий войсками группы армий "D", север Франции). Его план состоял в том, чтобы стоять насмерть на всех фронтах, использовать все возможности, чтобы огрызнуться уповая на то, что у противника дрогнут нервы и он откажется от своих намерений. Можно будет настаивать хотя бы на перемирии на Западе и прекращении бомбардировок, обратив все усилия против Остфронта. Я же предлагал отойти к границам Германии, одновременно восстанавливая целостность фронта и, с позиций восстановления системы управления войсками и снабжения, угрожая противникам резким ростом потерь при продолжении войны, сделать всем предложение о заключении немедленно - перемирия, а в ближайшей перспективе мира. Проблема была в том, что моя стратегия была несовместима с текущим политическим руководством Германии, и требовала его устранения; конечно, это не произносилось вслух. Понимал ли это Шернер - да, несомненно, но лишь на интуитивном уровне. Поскольку не приводя существенных возражений против чисто военного аспекта, упрямо повторял, что "фюрер такого не дозволит", "это будет неприемлемо, по политическим соображениям".
Согласия достичь так и не удалось. Хотя я отлично помнил, как в Италии Достлер выделил войска для "политической" операции в Ватикане, о которой я не был даже предупрежден - и это стало одной из причин поражения моей армии в долине реки По. Результатом совещания был компромисс - поскольку угроза для моей группы армий "G" была очевидной, а юг Франции имел намного меньший приоритет перед Одером, то я получил дозволение ОКХ применить свой план, но только к своим войскам. Шернер же сумел настоять на своем, и это стало причиной тяжелейших потерь, а фактически разгрома ГА "D" в последующих боях - при том, что его маршрут для отступления был почти втрое короче моего, особенно с учетом ужасного состояния французских дорог и саботажа местного персонала, граничащего с открытой враждебностью.
На том совещании присутствовал и Рудински, имевший после со мной разговор наедине. Он сумел убедить меня, что медлить больше нельзя. Русский "паровой каток" готов вот-вот прийти в движение, и он раздавит Германию, вне зависимости от наших усилий. Вот только после с нами уже не будут разговаривать, вообще. Я уже знал о предварительных условиях мира, которые предлагал Сталин, они предполагали существование единой, пусть и коммунистической, Германии, даже с дозволенной Фольксармее - в то время как англосаксы всерьез хотели расчленить нашу страну, или же как минимум, отторгнуть от нее еще более значительные территории, чем в ту Великую Войну, заставить нас платить огромную контрибуцию, лишить права иметь вооружнные силы - словом, это должен быть сверх-Версаль, еще большее угнетение и унижение, и это считалось "мягким" вариантом! А что же тогда жесткий?
-Например, план Моргенау - сказал Рудински - где в дополнение ко всему перечисленному, нам запрещат вообще иметь промышленность, а численность населения подвергнется контролю, включая принудительную кастрацию. Я не шучу - поверьте, что сейчас мы еще можем спасти Германию, пока наша лояльность и голова сумасшедшего ефрейтора являются товаром для русских. Завтра - уже может быть поздно.
Так возник наш заговор - в отличие от прежних абстрактных бесед, получивший четкость военного плана. Рудински обеспечивал информацию, я - силовую поддержку. А вот непосредственными исполнителями... именно Рудински предложил позвать русских!
-Неизвестно, как поведут себя наши зольдатен при виде фюрера - сказал он - и в то же время, не обижайтесь, герр фельдмаршал, я высоко оцениваю ваших парашютистов, как и егерей из 999й, но русские "те кто приходят ночью", это класс более высший. Вам приходилось о них слышать - ну а я их видел, причем в работе, так что мне даже жаль парней из "Лейбштандарта". От вас потребуется принять команду этих сверхсовершенных убийц, окружить район, проследить, чтобы никто не помешал, а внутри все стихнет, обеспечить погрузку и отправку. Но блокада должна быть плотной, вплоть до возможности отражения танковой атаки! Ну а я обеспечу информацию - когда и в каком месте будет дичь.
-Так не пойдет - ответил я - на развертывание и выдвижение войск, если необходимы значительные силы, требуется время. Кроме того, есть еще одно обстоятельство. В этом деле мы можем доверять обер-бургомистру Штутгарта, он обеспечит нам прикрытие по гражданской и партийной линии. Но только на территории "гау Вюртемберг"! (прим. - Карл Штрелин, ветеран НСДАП, фактически замкнул на себя все управление на этой территории, включая даже гестапо. Считался "старым партийцем", пользовался абсолютным доверием Гитлера. И в то же время в нашей истории именно он вовлек Роммеля в заговор 1944 года! Избежал разоблачения, обеспечил сдачу Штутграта американцам, исключив всякий "вервольф". Умер в 1963, добропорядочным гражданином ФРГ - В.С.).
-Согласен - сказал Рудински - но лучше, чтобы и он не знал главной цели. Официально, вы вполне можете выдвинуть войска на учения? Со следующим уровнем секретности - "мероприятия по охране", не будем говорить, кого. Ну а о третьем тайном дне знать будут лишь я и вы. Надеюсь, что ваши люди достаточно дисциплинированы, чтобы безупречно точно, ничему не удивляясь и не задавая вопросов, выполнить ваш приказ?
Утром 22 апреля на аэродром в Мангейме приземлились четыре самолета без опознавательных знаков. Это были "дугласы", основной транспортник у русских и американцев - впрочем, некоторое их количество, закупленное через Испанию год назад, было и в люфтваффе. Мне пришлось обеспечивать их пролет через линию фронта, дав секретные радиопозывные. Начальник авиабазы получил от меня самые строгие указания - обеспечить секретность, охрану, все для пребывания экипажей в течении суток. Наверное, наземный персонал принял все за какую-то операцию Абвера.
Конечно, перемещение фюрера было большим государственным секретом. Но ведь бюрократия, это наука точная: управление железных дорог должно быть в курсе, чтобы не нарушать расписание других поездов. И охрана должна быть в курсе, о месте опекаемой фигуры. И Рудински сумел добыть, и передать мне информацию, о времени и маршруте. Много позже я узнал, что у русских в охране их Вождя. Сталина, был гораздо больший орднунг - охрана контролировала не только поезд, но и пути на всем протяжении, все станции, мосты, стрелки, и любое действие возле железной дороги не могло укрыться от внимания НКВД, а тем более выдвижение войск! Подобное было и у нас - но лишь при визите важных персон на оккупированную территорию, в самом же Рейхе обязанность обеспечения порядка и недопущения подозрительных лиц возлагалась на персонал железной дороги, согласно особой инструкции, могли привлекаться и армейские части - сама же охрана, подчиненная фюреру, контролировала лишь сам поезд! Что сыграло решающую роль.
Я не отказал себе в праве встретить гостей лично. Поскольку предыдущие трое суток практически непрерывно ездил по расположению вверенных мне частей, это не могло вызвать особого подозрения. Рудински присутствовал тоже. Может быть, утром, когда донесение о нашей встрече ляжет на стол кому-то из чинов гестапо, это могло бы навести на подозрения. Но мы оба знали, что если все удастся, игра пойдет по совсем другим правилам. Ну а если же нет...
