— Детан ето, Гире Д'Арнат. — Баглос слегка поклонился и погрузился в дальнейшее изучение карты.
Небо над Монтевиалем стало оранжевым, затем по-вечернему синим, шум улицы стих, запахи готовящегося ужина — жареной рыбы, капусты, свежевыпеченного хлеба — поплыли в воздухе. Д'Натель сидел, привалясь спиной к стене и обхватив руками колени, и вглядывался в дыру в разбитых ставнях. Я взволнованно ждала. Дульсе вертел страницу и так и эдак, закрывал части изображения ладонью, царапал значки и линии на досках ящика ржавым гвоздем. Единственное, что ему еще оставалось, — встать на голову. Затем он начал листать дневник, вроде бы читая, но раз в десять быстрее, чем при чтении. Наконец он осторожно закрыл дневник, вложил его мне в руки и поклонился принцу.
— Во мне этого нет, мой господин.
— К какому выводу ты пришел? — спросил его принц из угла.
— Только к этому. Это не карта. Точнее, это не карта в том смысле, к которому мы привыкли. Значки не соответствуют ни одному ландшафту, ни одной дороге рядом со Стеной Дориана. Здесь заложен какой-то смысл, но у меня нет ключа.
— Ты отлично поработал, дульсе.
Баглос снова поклонился.
— Что ты имеешь в виду, говоря, будто это не карта? — возмутилась я, глядя на растрепанную кипу листов. — Автор говорит о карте на предыдущей странице. Он был возмущен тем, что местный дж'эттаннский правитель напал на своих подданных в Ав'Кенат, поэтому и узнал путь в крепость. Но он не доверял своей памяти и оставил запись. Он все записал.
— Не могу сказать, что он сделал с тем, о чем узнал, — возразил Баглос — Но карты он не составлял.
— Откуда ты знаешь? Я по-прежнему не понимаю, почему, когда Д'Натель приказывает тебе читать на древнем языке, ты можешь, но когда он приказывает тебе расшифровать эту… схему… ты не можешь. — Эти двое с их магией, их настроениями, невнятными объяснениями раздражали меня, как дятел на заре.
Д'Натель вытянул ноги и удостоил меня взглядом.
— Мастер Дассин вернул мне понимание. Дульсе хранит знание, которое приобретено из личного опыта или в процессе обучения, и то, что передается от других людей. Мой приказ позволяет ему найти внутри себя все, что связано с моими потребностями. Если он обнаруживает необходимое, то отвечает на мой вопрос или же использует сокрытые в нем знания для дальнейшего поиска. Он знает достаточно, чтобы утверждать, что это не карта, но у него не хватает знаний сообщить, что же это такое. И это не его вина.
— Он с тем же успехом мог бы сообщить нам об этом час назад.
— В этом состоит дар дульсе… и их бремя. Получать знание и сообщать о нем, повиноваться приказам своего мадриссона всю свою жизнь — в этом обязанность дульсе, принявшего мадрисс. — Принц перевел синие глаза на Баглоса, глядя очень серьезно. — Получить дульсе в Проводники — редкая честь.
Баглос залился краской и кивнул.
Я вспомнила бесконечные расспросы дульсе во время нашего путешествия и то, как он самозабвенно исследовал библиотеку Ферранта.
— Значит, Баглос не смог найти ничего в вашем мире и в нашем, что подсказало бы ему, где искать Ворота и что могут означать символы в дневнике Автора.
— Насколько я понимаю, все именно так.
— Итак, мы дошли до конца еще одной дороги. — Разочарование придавило меня, словно тяжелая плита, сказались постоянное волнение этих дней, долгое путешествие, недосып и сегодняшние переживания. Что же, ради всего святого, делать теперь? Я была не в силах даже думать об этом.
Д'Натель разлегся на грязном полу, зевнул и подсунул под голову свернутый плащ.
— Ты что-нибудь придумаешь.
Не успела я найти достойный ответ, как он уже засопел.
Баглос поделился со мной сыром и малиной, купленными в это утро, и, прежде чем окончательно стемнело, свернулся клубочком у двери и заснул так же быстро, как и его господин. Я, все еще обеспокоенная и смущенная снами Томаса и намеками Роуэна, лишь на мгновение отстала от него.
Крики, вой и грохот разбитого стекла вырвали меня из глубин сна. Д'Натель скорчился у окна, прижавшись спиной к стене. Я рванулась туда же, пригнулась, пробираясь под скатом крыши, и опустилась на колени рядом с ним. Баглос замер у запертой двери с мечом наготове.
Я вглядывалась в суматоху внизу. Яркие цветные навесы были сорваны, тряпки, шерсть, катушки разбросаны по грязной улице. По крайней мере три человека лежали без движения в пыли, а солдаты опускали кнуты на наседающую орущую толпу. Два солдата тащили молодого человека из красильни на противоположной стороне улицы к тяжело вооруженным всадникам, охранявшим кучку связанных людей. За ними бежала молодая женщина с ребенком на руках. Кнут безжалостно хлестнул ее по лицу, она с криком упала. К ней подбежали другие женщины, захлопотали вокруг нее и ребенка, а тем временем солдаты пинками втолкнули сопротивлявшегося человека в группу уже захваченных и привязали его к остальным.
— Набор рекрутов, — пояснила я. Я всю свою жизнь знала об этих принудительных наборах, считая их печально необходимыми для процветания Лейрана. Кейрон первый объяснил мне всю их жестокость. Сама я никогда не видела набора. Солдаты не приходили за обитателями тех улиц, где когда-то жила я.
— Они кормятся. — Д'Натель был бледен. Взбудоражен. — Тем, что мы видим. Они кормятся этим, страхом и несправедливостью.
Я не сразу поняла, о чем он.
— Этим кормятся зиды? Ты это хочешь сказать?
— Не зиды. Их хозяева. Я ощущал голод их хозяев все наше путешествие, в доме профессора, в ночь пожара. Я просто не понимал, что это. Но видя это, слыша это, ощущая, теперь я знаю. Хозяева пожирают плач и злость, страх и боль и становятся сильнее. Их сила растет и кормит зидов. — В его голосе звенела ненависть.
Хозяева… Лорды Зев'На, так называл их Баглос. Казалось, от одной мысли о них может почернеть день.
Под хлопанье кнутов, крики и проклятия «рекрутов» увели. Вой обездоленных женщин, скорбящих и по мертвым и по живым, разносился по почти пустой улице. Разница между ними небольшая, между мертвыми и живыми, подумала я: рекруты едва ли вернутся домой. Даже если несчастные сумеют отбыть пять лет службы, они окажутся в сотнях лиг от тех улиц, где прошла вся их жизнь. Они могут потратить остаток своих дней на поиски дороги домой.
Никогда еще я не ощущала себя такой маленькой в этом огромном мире, такой одинокой. Дом. Почему-то в этот миг меня охватило желание идти домой. Оно захлестнуло такой могучей волной, настолько физически ощутимой, что мне пришлось зажать себе рот руками, чтобы не закричать вслух. Несмотря на всю любовь и доброту, подаренную мне, домик Ионы все-таки не был моим домом. Я никогда не принадлежала ни долине, ни Данфарри. Не было домом и поместье, где прошло детство, древний замок, в который, как верил Томас, я вернусь оберегать его сына от кошмаров. Мой дом был сожжен, я была одна, еще более одинокая, чем Автор, странствующий Целитель, который всегда находил дорогу домой…
