— Давай-ка по порядку, приятель, — предложил Стас, — все, как на духу, выкладывай.
— Вы друзья Джины, Стас и Артем? — уточнил Иван, и парни кивнули. — Тогда слушайте. Джина настояла, чтобы мы…
Рассказ его прервал телефонный звонок на сотовый девушки. Стас аккуратно извлек его из нагрудного кармана и ответил обеспокоенному «аномальщику»:
— С Джиной все в порядке, Степан Юрьевич, она нашлась.
Убирая сотовый в свой карман, он посмотрел на лежащую на земле девушку и обалдел совершенно, собственным глазам не поверил. Нет, с Джиной ничего не произошло, она лежала как лежала, не меняя позы, а вот над ней в потемневших небесах встала тень расправившей крылья огромной Птицы. Остальные тоже заметили это скорее уж небесное явление.
— Что происходит? — с ужасом прошептал Артем.
— Все в порядке, — успокоил его улыбающийся ученик шамана. — Я был уверен, что ЭТО случится с ней…
Женщина перекрестилась, и Птенец вдруг понял, что все ею сказанное — правда. Боохолдой в нелепом образе Черного Таракана действительно обрел свободу, и это хорошо, а Иван вышел из игры, то есть проснулся во дворе дома в Хужире, что еще лучше. Он наконец перестанет путаться у нее под ногами, и она наведет здесь порядок. Здесь и во всем Срединном мире. Что-то он в последнее время без ее присмотра явно деградирует. Непорядок, даже бардак!
Птенец обрел вдруг уверенность, которой мгновением раньше и в помине не было. Он еще не до конца представлял, кем станет, но уже становился важным и мощным, внушающим ужас, уважение и, как ни парадоксальна этакая смесь, еще и любовь. Да-да, именно любовь, но и леденящий ужас тоже. Похоже, женщина этого еще не поняла. Что ж, скоро поймет…
Птенец нахохлился, как это принято у пернатых, каркнул для порядка, уверенно подошел вразвалку к цирковой диве, но, не удостоив ее вниманием, подбросил клювом лежащий у ее ног хлыст и, раскрыв пасть, оказавшуюся на редкость зубастой и емкой, проглотил оружие целиком. И даже не поморщился. Его желудок требовал более калорийной пищи, и он с нескрываемым интересом взглянул на аппетитную даму в черном прикиде. С удивлением Птенец обнаружил, что та, напуганная и задрожавшая, оказалась почему-то вдруг малюсенькой, как цирковая карлица, даже меньше!
Вот тут-то до Птенца и дошло, что он вовсе уже и не Птенец, а вполне взрослый экземпляр неизвестной орнитологии Птицы породы необычной и странной, штучный товар!
Птица возвышалась трехэтажно над замершими «морскими фигурами», затеявшими опасную игру в шаманскую казнь, над амазонкой, не менее эффектно выглядевшей и бухнувшейся перед ней на колени.
— О Мать Хищная Птица! — возопила женщина в нелепом прикиде. — Прости меня, недостойного, посмевшего поднять хлыст на твоего друга!
Сначала Птица подумала, что какая же она Мать? Она дочь, девица еще. «Береги честь смолоду» и все такое прочее… Ей это чуть ли не с младенчества внушали родители, мамаша в основном. Но не в этом даже дело, не встретился ей пока ее нареченный, по словам изрядно поддатого дяди Сережи Кузнечихина, «сказочный принц с яйцами золочеными на резвой, блин, кляче белой масти…»
Дочь Хищная Птица рассмеялась, что произвело в округе эффект разорвавшейся бомбы на полкилотонны, не меньше. С пологого холма сдуло всех участников и зрителей сновидческой казни, вырвало с корнем сосну, в ветвях которой еще недавно прятались Птенец с Тараканом, но невероятным образом Гомбо. Хандагурову, в одиночестве стоящему на вершине холма, а также женщине в прикиде ничего не сделалось. Последняя в прежней коленопреклоненной позе сидела у когтистых лап Птицы. С ней вообще необходимо было срочно что-то решать, но что именно, Птичка еще не придумала, а потому, аккуратно подхватив клювом за шиворот, подняла амазонку с земли, расправила крылья, разбежалась и взлетела в воздух, звеня стальным оперением.
— Да примут Высокие Небеса душу заплутавшего в Срединном мире боохолдоя по имени Сибирский Тигр! — провозгласил Василий Шарменев после того, Как, вспыхнув синим пламенем, клыкастый череп исчез без следа.
— Удивительно, — констатировал Юрий Беликов, осмотрев костер со всех сторон. — Даже пепла от него не осталось.
— Ничего удивительного, — возразил шаман. — Возраст черепа, я думаю, не одна сотня лет. Он так долго балансировал на грани миров, что, можно считать, уже и не принадлежал Срединному миру, хотя и оставался в нем.
— Опять метафизика, — поморщился следователь. — Кстати, Степан Юрьевич, наверно, давно приехал, но пройти к нам не может из-за отсутствия этого вашего метафизического ключа — сахарной косточки заарина.
— Идите, конечно, приведите его и ребят. — Шаман протянул одну из костей, вынув ее из мешка.
— Да уж, оставлять пацанов надолго без присмотра чревато неприятностями, по себе помню.
Беликов направился через лес к дороге, а Шарменев заглянул-таки в белую юрту. Там все оставалось по-прежнему. Ни спящий Гомбо Хандагуров, ни окаменевшая Марина Младич даже поз своих не поменяли.
Что делать дальше, шаман еще не решил, да и заходить в юрту поостерегся.
Когда следователь вышел из леса, возле машин он увидел «аномальщика», беседующего по телефону. Заметив его, тот убрал сотовый и помахал рукой.
— Где парни? — подойдя, спросил Беликов.
— Я только что говорил со Стасом, — ответил Есько. — Он остался в доме Шарменева охранять Джину, а Ивана Артем на джипе везет сюда, они будут с минуты на минуту.
— Почему Джина со Стасом остались? — Следователь ничего не понимал.
— Ученик шамана объяснит это всем сразу, — ответил Есько. — Я и сам пока ничего не понимаю, но у Ивана есть не только объяснения, но и некий план действий.
— Ладно, дождемся ребят, — сказал следователь. — Надеюсь, его план — не мальчишеская выдумка.
— Я тоже на это надеюсь, — усмехнулся «аномальщик».
Евгения Лунева никогда не летала на самолете.
Родилась в 95-м, времена не самые нищие, но уж и изобильными их для ее родителей не назвать. Как большинство работяг в провинции (счастье, что работы никто из них не терял), жили от гудка до гудка, от зарплаты до зарплаты. В итоге кое-как сводили концы с концами. Плюс своя картошка, капуста, огород…
Сами перебивались, а на дочку денег не жалели, сколько могли, конечно, но уж отпуск на теплом море в Анталии или Сочи — это исключено. Дал бы бог выжить да ребенка обуть-одеть, чтобы в лицей девочка не хуже других пошла.
Словом, Джина никогда не летала на самолете, а тут вдруг полетела сама на собственных крыльях! Самолеты отдыхают, вертолеты — тем более. Летчики-профи десять лет жизни отдали бы, чтобы не в кабине за стеклом, а вот так же лицом чувствовать воздух, крылами ловить восходящие потоки, кожей ощущать подъемную силу… Все-таки любой механизм не более чем бесчувственный протез, неспособный полноценно заменить собственное тело.
