— Элементарно, Феликс. Он не искал, а проводил рекогносцировку на местности, там, где, возможно, скоро начнут искать другие. — Елисеев чиркнул зажигалкой, прикурил очередную сигарету. — А Черкасов прав, Гусев вляпался в серьезные игры, — пробормотал он себе под нос.
В дверь настойчиво постучали.
Елисеев удивился: подчиненным по неписаным правилам полагалось предупреждать о своем приходе телефонным звонком.
Прошел к двери, потирая затекшую спину. Повернул ключ.
— Привет, Федя!
В приоткрытую дверь протиснулся высокий сухопарый мужчина с папкой под мышкой. Сразу же прошел к креслу, устало плюхнулся в него, вытянув длинные ноги.
Елисеев запер дверь на ключ, вернулся на свое место, переступив через ноги Егорова.
Начальник отдела наружного наблюдения изображал полуобморочное состояние, вяло обмахиваясь папкой.
Даже глаза закатил.
— Егоров, ты только не помирай, — пошутил Елисеев. — Как мы без тебя работать будем?
— Знаешь шутку про наружку? — Егоров откинул голову на подголовник. — Опер бегал за клиентом. Бегал, бегал, споткнулся и упал. Привезли в больницу, оказалось — три дня назад умер и не заметил.
Он засмеялся, не дождавшись реакции Елисеева,
— Что там за бардак Злобин устроил? — без перехода спроси лон.
— В смысле? — Елисеев сосредоточенно разглядывал кончик сигареты.
— Мне доложили, тянет на допрос моих ребят, что пасли объекту кафе «Причал».
— Злобу не знаешь? — усмехнулся Елисеев. — Он вечно роет на три метра под землю. Твои ребята засветились на месте происшествия, вот он их и дергает как свидетелей.
— Ну, этим олухам я арбуз уже вкатил. А с тобой как быть? Вдруг всплывет, что пасли его по твоей заявке.
— Ну и что? — Елисеев пожал плечами. — Я уже Черкасову доложил, теперь моя хата с краю. Скорее всего дело примет наш следотдел. А они лишний сор из избы выносить не станут. Тем более что криминала там нет. Инфаркт мужика срубил.
Егоров удовлетворенно кивнул. Помахал перед лицом папочкой.
— Коль так, — протянул он, — держи подарочек. От щедрот «пятерки». Я на них уже неделю пашу, ноги стер по самое сокровенное. — Егоров хлопнул папкой по брюкам. — Немцы заявились таким кагалом, что у меня людей не хватает их пасти. Это я к тому говорю, Федя, чтобы ты на меня не рассчитывал. Свободных бригад нет. Заявку можешь не подавать.
— Учту. — Елисеев протянул руку к папке. — Кто это? Он открыл папку.
— Если блондинистая мегера, то журналистка из Москвы. — Егоров приподнялся, чтобы видеть фотографии в руке Елисеева. — Прилетела к моим немцам. Рядом с ней видишь мужика? Посмотри другие снимки, там он лучше получился.
Елисеев разглядывал трех человек на снимке. Женщина и двое мужчин у входа в гостиницу «Турист». Взял следующий, где молодой мужчина стоял у серого «фольксвагена».
— Мы его случайно зацепили, когда он рядом с этой блондинкой и австрияком нарисовался. И взяли в разработку из чисто профилактических соображений. — Егоров снова осел в кресло, вытянул ноги. — Я бы его отдал «пятерке», потому что мужик активно ищет подходы к немецкой экспедиции. Но вспомнил, что ты мне друг, и решил поделиться информацией. — Егоров постучал пальцем по столу, привлекая внимание Елисеева, сосредоточенно рассматривающего снимки. — Слышь, Федя? Мужчинка тем вечером был в кафе «Причал». Его буфетчица опознала. Убежал вместе с девчонкой сразу же после выстрела. Ты справочку на него посмотри! Там, под фотографиями, лежит.
Елисеев вытащил из папки машинописный лист, наискось пробежал по нему глазами.
— Максимов Максим Владимирович, сотрудник геолого-археологической экспедиции при Минкульте РФ. Капитан запаса. Награжден орденом Красной Звезды. Последнее место службы — разведотдел штаба ПрибВО. — Елисеев накрыл листок ладонью. — То-то мне его рожа знакомой показалась.
Обратный ход времени
Вильнюс, зима 1991 года
В однокомнатной квартирке все провоняло казармой. Вторые сутки пятеро здоровых мужиков в сером камуфляже маялись от безделья. Спать было негде, горбатый диван вмещал только одного, и то если лежать на боку. Поэтому развалились на полу, как цыгане на вокзале. Оружие держали под рукой. Все еще ждали приказа.
Максимов сидел на кухне и пил крепкий чай, заваренный до черноты, чтобы прогнать сон.
За свою группу не беспокоился, пыткой ожидания их не сломить. И не раскиснут от безделья. Когда потребуется, будут свежими, как огурчики, и злыми, как черти. Но в глубине души Максимов уже смирился, что приказа его группа никогда не получит. Репетировать и нарезать задачу горазды все, отдать приказ решится не каждый. Очевидно, перевелись отдающие приказ. Где-то в городе толпа облепила танки, московский спецназ захватил телебашню и куковал, дожидаясь новых приказов, а здесь, на окраине, стояла гробовая вязкая тишина.
В дверь позвонили условным звонком. Лежавшие в комнате беззвучно вскочили на ноги и заняли боевые позиции согласно расчету. Максимов убедился, что группа готова оказать отпор, махнул рукой Жиле, приказав занять позицию на кухне. А сам подошел к двери.
Дважды стукнул ногтем. В ответ ударили четыре раза. Максимов спрятал пистолет за спину и открыл дверь. Свет упал на лицо вошедшего мужчины, и Максимов узнал полковника Гусева. Сегодня у него резко выпирали скулы, а под глазами лежали серые тени. Выглядел он осунувшимся и злым.
«И тебе досталось!» — подумал Максимов.
— Каскад, — произнес пароль Гусев, но как-то небрежно, словно пустую формальность.
— Курс, — ответил Максимов.
Гусев осмотрел бойцов, застывших в комнате.
— Командир и заместитель — за мной. — Он первым пошел в кухню.
Жила был замом Максимова, поэтому ему уходить из кухни не пришлось.
— Пакеты. — Гусев протянул руку.
Максимов с Жилой переглянулись. Требование сдать пакеты, которые надо вскрыть, получив сигнал к выступлению, означало только одно: сигнала не будет.
Максимов достал из-за пазухи пять конвертов с печатями, передал Гусеву.
Полковник проверил сохранность печатей. Поднес к конвертам зажигалку
Они втроем смотрели, как горит плотная бумага, а вместе с ней и то, во что все еще хотелось верить: родина и честь.
Гусев бросил горящие комки в раковину. Подождал, пока бумага сгорит полностью, пустил воду.
— Вот так, мужики, — бесцветным голосом произнес он.
Максимов и Жила промолчали.
Гусев достал какой-то бланк, протянул им вместе с ручкой.
— Автограф на память, — с грустной усмешкой сказал он.
Документ подтверждал, что полученные в штабе пакеты уничтожены без вскрытия в присутствии трех человек.
