У тебя и пистолет, и винтовка. — Он говорил с упреком.
— У сержанта Пендера тоже, — возразил Маст. — И у старшины тоже.
— Так то у них, — сказал Паоли. — А ты рядовой. Все знают, что пистолет — самое лучшее против ихних самурайских сабель. А против ихних стрелков — что? Тут уже нужна винтовка. У меня нет винтовки. Ни у меня, ни у ребят в моем отделении. У нас только пистолеты. А у тебя есть винтовка.
— Короче говоря, раз у тебя нет винтовки, у меня не должно быть пистолета? — сказал Маст.
— Вот именно, — сказал Паоли.
— Так купи себе винтовку.
— Где?
— Где угодно. Поспрошай.
Но Паоли, как всегда, счел, что последнее слово осталось за ним, и, не отвечая, топал дальше.
Сержант Пендер сидел на камне и чесался на солнышке. Когда они подошли, сержант безразлично поглядел на Паоли.
— Сержант, этот рядовой не подчинился приказу, — начал Паоли без предисловий.
— Да? — сказал Пендер. — Так. Какому приказу?
— Я приказал ему сдать мне пистолет. Чтобы я сдал его вам. Он отказался, сержант.
— Так, — сказал Пендер. Он поскреб свою трехдневную щетину.
— Он говорит, что купил его в восьмом артиллерийском полку, — долбил Паоли. — Так что это — краденое имущество. Он купил краденое имущество.
— Выходит, что так, а? — задумчиво произнес Пендер.
— За это полагается военный суд, — сказал Паоли, и Маст поглядел на него, на его тупое, вечно огорченное лицо, на этого нудного долбилу, которому даже невдомек, как он сам огорчил Маста, да и вообще может огорчить кого бы то ни было на свете. Знай долбит свое. Маст ненавидел его. Он вываливал на него ненависть, как кирпичи, как мешки с цементом.
— Да… верно, — сказал сержант Пендер.
— И он не подчинился моему приказу, — сказал Паоли. — Я вам и об этом хотел доложить. В уставе сказано…
— Я тоже знаю, что сказано в уставе, Паоли, — перебил Пендер.
— Так точно, сержант, — сказал Паоли.
— Маст ведь не в вашем отделении?
— Никак нет, сержант. Он в стрелковом взводе. А у него пистолет.
— Если он не из вашего отделения, почему вы сами взялись доложить о нем, Паоли?
— Потому что у него пистолет. Вот почему. В уставе сказано, что стрелкам положены винтовки, а не пистолеты.
— Ясно, Паоли, — сказал сержант Пендер. — Благодарю. Я этим займусь. Вы свободны.
— Слушаюсь, сержант, — сказал Паоли, сделал кругом и ушел; даже на короткой широкой спине его читалось сознание выполненного долга. Пендер задумчиво глядел ему вслед.
— Ну что, Маст, — сказал старый сержант и опять поскреб свою щетину. Он криво улыбнулся и покачал седой головой. — Видно, придется забрать у тебя пистолет и сдать в каптерку.
— Выходит, что так, — сказал Маст, ощущая пустоту под ложечкой. Он взялся за пояс и хотел уже снимать. Он неплохо знал сержанта Пендера, хотя, конечно, никогда не гулял и не пил с ним, так же как с остальными старшими сержантами.
— Слушайте, сержант, — вдруг сказал он. — А никак нельзя, чтобы он у меня остался? Чего-нибудь нельзя сделать? Это… это… важно для меня.
— Почему? — спросил Пендер.
— Ну, он… Ну, я купил его, понимаете? И с ним… я вроде как больше чувствую себя солдатом. Понимаете? Понимаете, это еще хорошая защита от их самурайских сабель.
— Да, это верно, — мягко по своему обыкновению согласился Пендер. — Для тебя он… ну, что ли, лишняя страховка.
— Да, наверное, вроде того.
— Да, но они не у всех есть, — сказал Пендер. — Ты же знаешь. Простым стрелкам их не дают, а пулеметчикам дают пистолеты, но не дают винтовок. Хочешь устроиться лучше, чем другие? — Хитро блеснув глазами, он посмотрел на Маста.
Маст не знал, что ответить: сказать ему правду или соврать. Соврать, сказать, что он не хочет устроиться лучше других, тогда, значит, пистолет ему не нужен. Да и сам старик догадается, что он врет.
— Ну… да, — сказал он наконец. — Да, наверное, хочу устроиться лучше других. Или, вернее, так, — поправился он, — скажем, я хочу устроиться как можно лучше. А уж как другие — это их дело. Но я же не хочу устроиться за их счет.
— Если они не хотят за твой, — сказал Пендер.
Маст кивнул.
— Если не хотят за мой.
Глаза у Пендера опять блеснули, сильнее прежнего, и он вдруг улыбнулся, показав съеденные, щербатые, желтые зубы.
— Ну что ж, человек ищет, где лучше, а, Маст? — сказал он. Должно быть, ответ Маста ему чем-то понравился. Он поскреб седую голову. — Знаешь, я ведь видел тебя с этим пистолетом. Еще думаю: где он достал? А потом так решил: чего я не знаю, за то не отвечаю. И больше я его не видел. — Пендер поднял брови и грустно пожал плечами. — Но теперь Паоли доложил мне про него официально, все это знают, и что мне остается? Только забрать и сдать его.
— Сержант, вряд ли кто знает, что вам про него официально доложили, — возразил Маст. — Если только сам Паоли рассказал.
— Паоли расскажет, — ответил Пендер.
— Это наверно. Выходит, никак нельзя оставить?
— Да не знаю как, Маст.
Маст убрал голову в плечи.
— У вас же есть, сержант. И винтовка есть. У старшины тоже пистолет и винтовка.
— Мне пистолет положен по штату.
Маст опять пожал плечами.
— Все ведь знают, что у вас собственный, что вы пришли с ним в роту.
Пендер поглядел на свой грязный бок и хлопнул по кобуре.
— Этот вот? Он у меня с восемнадцатого года, с первой мировой войны.
— Позвольте мне оставить, — выдавил Маст.
Сержант Пендер снова поскреб седую голову.
— Слышишь, Маст, я вот что сделаю. Я просто забуду, что Паоли привел тебя и доложил про пистолет. Ну, как? Больше я ничего не обещаю. Если лейтенант или еще кто прикажет забрать его у тебя, тогда придется забрать. А до тех пор я забыл, что Паоли приводил тебя. Ну, как?
— Замечательно, — сказал Маст, расплывшись в улыбке. — Ну, прекрасно. — Потом он посерьезнел. — А как же Паоли?
— С Паоли я договорюсь. Когда пойдешь, пришли его сюда. С пулеметом Паоли — артист, — добавил он неизвестно к чему и без всякого выражения; потом отвернулся и поглядел на дорогу. Масту показалось, что этим он частично оправдывает Паоли.
— Знаете, сержант, он ведь может мне жизнь спасти, — с благодарностью сказал Маст. — Спасибо. Спасибо большое.
— Да, может, — сказал Пендер. — Может спасти.
Маст собрался уходить.
— Сержант, а ваш вам как достался? В ту войну.
— Я стащил его у мертвого американца, — ответил сержант Пендер без всякого выражения.
— А-а, — сказал Маст.
— Его несчастье было для меня счастьем.
