раздают водку. Любой бунт в России совершается с помощью водки, это очень опасная вещь. Прошу немедленно проверить. Через несколько минут разочарованный голос сообщает, что сведения не подтвердились, водку не раздают. Ситуация постепенно проясняется. На площади не буйная толпа, а организованный митинг. Всем распоряжается молодой и многообещающий политический деятель Станкевич, милиция появилась и приглядывает за порядком, идёт подготовка к демонтажу памятника Ф. Э. Дзержинскому»[178].
Идиллия… Прямо как в популярном армяно-еврейском анекдоте: «Верно ли, что Рабинович выиграл “Волгу” в лотерею? Все верно. Только не Рабинович, а Иванов. И не “Волгу”, а сто рублей. И не в лотерею, а в карты. И не выиграл, а проиграл».
Водку действительно раздавали прохожим, но только в начале улицы 25-летия Октября (теперешняя Никольская). Раздавали массово, я сам наблюдал из окна за этим процессом, когда из неприметного, зачуханного «каблучка» (грузовой ИЖ-Москвич-2015) выгружали коробки с водкой, тут же их распаковывали и раздавали всем желающим.
Организованный митинг… Да если бы не сравнительно малочисленная группа депутатов-коммунистов из Моссовета, среди которых был, в частности, мой добрый знакомый и хороший товарищ по работе в Государственной Думе, тогдашний первый секретарь Волгоградского РК КПСС г. Москвы С. А. Потапов, нас бы многотысячная толпа энтузиастов – ненавистников КГБ во главе с «многообещающим депутатом», будущим взяточником и златоустом российских телевизионных «ток-шоу» С. Станкевичем порвала бы на куски и даже не задумалась при этом о возможных последствиях. В первую очередь такая участь постигла бы молодых ребят из комендатуры, которых по приказу Шебаршина полностью разоружили, оставив им только пластиковые щиты, резиновые дубинки и электрошокеры. При этом им строго-настрого было приказано оказывать нападающим исключительно «пассивное сопротивление», даже если вас самих будут при этом убивать физически.
Дальше Л. В. Шебаршин повествует уже более-менее корректно. «Иду подземным переходом в старое здание, в кабинет на пятом этаже, выходящий окнами на площадь. По просьбе организаторов митинга были включены прожекторы на комитетском доме (Ох, уж мне эти прожекторы. – Прим. авт.) – помогаем готовить собственную экзекуцию, но площадь освещена слабо. Кольцом на некотором отдалении от статуи Дзержинского стоят люди, 15–20 тысяч. Говорят речи, выкрикивают лозунги, нестройным хором начинают петь песню про Магадан. Станкевич стоит у микрофона, поэтому его приятный, но плохо поставленный тенор летит над общим шумом. Дирижер он неважный, и хор сам собой разваливается. Других, приличных случаю песен, видимо, не находится, и музыкальная часть вечера заканчивается.
Тем временем два мощных автокрана примериваются к чугунному монументу. На плечах Дзержинского сидит добровольный палач, обматывающий шею и торс первого чекиста железным канатом. Палач распрямляется, подтягивает свалившиеся штаны и делает жест рукой: “Готово! Можно вешать! ” Скорее всего, какой-то монтажник. Разумеется, не Станкевичу же самому набрасывать петлю, всегда были распорядители и были исполнители»[179]
Много чего интересного можно было бы вспомнить и про события тревожных дней августа 1991 года, и про последовавший затем разгром КГБ специально направленной сюда карательно-похоронной командой во главе с В. В. Бакатиным, и про вакханалию, творившуюся вокруг секретной документации ведомства и многое, многое другое. Есть мне что сказать и о нравах моих бывших коллег из разведки, о том, кто из них своей честью поступился, а кто – нет, кто «на костях» своих предшественников пытался построить благополучие и карьеру уже в новых, российских условиях. Но я закончу эту главу на очень мирной и конструктивной ноте и лучше поведаю читателям пару слов о той небольшой по численности группе работников разведки, которая обеспечивала очень разнообразную и многостороннюю деятельность руководителя ПГУ КГБ СССР В. А. Крючкова.
На должности помощника начальника ПГУ я проработал почти пять лет, начав фактически с должности внештатного референта В. А. Крючкова по депутатским делам. За весь период существования этой штатной единицы (помощник начальника Главка) в данном качестве проработало всего лишь шесть сотрудников, включая помощников Ф. К. Мортина и Л. В. Шебаршина. После самого начальника разведки и двух его первых замов, да еще, пожалуй, Я. П. Медяника, курировавшего работу подразделений ПГУ сразу в нескольких ключевых регионах мира, они были наиболее информированными в делах внешней разведки людьми, даже с учетом очень жестких требований конспирации и зашифровки оперативных сведений.
Скажу откровенно и совершенно не красуясь – при Владимире Александровиче Крючкове не было в советской внешней разведке должности более трудоемкой и более напряженной по режиму работы. Оба помощника Крючкова – как заместителя Председателя КГБ и как начальника ПГУ – работали не покладая рук, или, по меткому выражению Президента РФ В. В. Путина, «трудились как рабы на галерах». Плюс к этому за мной весь этот период сохранялся свой собственный, «персональный» участок работы, где меня уже никто не подстраховывал, – выполнение функций помощника депутата Совета Национальностей Верховного Совета СССР одиннадцатого созыва В. А. Крючкова и обеспечение его депутатской деятельности в Минском сельском избирательном округе, в состав которого входили целых четыре района Минской области (Минский, Логойский, Пуховичский и Червенский). Да там только одни многочисленные письма и обращения к депутату, различные просьбы и ходатайства съедали уйму времени и сил. Крючков, надо сказать, к своим депутатским обязанностям относился очень ответственно, я бы сказал – с душой. Ни одного письма или просьбы без ответа и эффективного реагирования не оставил, на любое обращение избирателя, а тем более коллектива избирателей находил приемлемое решение. Если бы все депутаты были бы такими, как он, народными избранниками, то и страна наверняка подошла бы к эпохе «перестройки» совершенно иной…
Владимир Александрович, как вспоминали многие, был отменным трудоголиком, работал по 12 часов в сутки и более того, причем суббота – обязательный рабочий день, правда по сокращенному варианту, где-то до 16–18 часов. Единственный полноценный выходной – воскресенье, да и то частенько бывали неожиданные вызовы на работу. Мы, то есть помощники и референты, были обязаны к его приходу подготовить («отреферировать») все оперативные шифровки, большую часть информационных, мидовских, грушных шифротелеграмм и материалы дешифровки, дать ему все материалы «Особой папки», все материалы ЦК КПСС и Совета Министров и комиссий Совмина СССР, да еще и из поступившей в Главк обычной и оперативной почты отобрать наиболее интересные и не требующие отлагательства материалы.
Поэтому мой рабочий день начинался в 8.00–8.15 и заканчивался после 21.00, приезжал домой аккурат к концу информационной программы «Время». Возглавлял группу помощник заместителя Председателя КГБ, в группу входили также два референта Председателя, два шифровальщика и один вольнонаемный работник, отвечавший за материалы ЦК КПСС и «Особой папки». Это был человек, которого знал весь Главк, – Владимир Иванович Ц., очень живой и подвижный, несмотря на свой уже преклонный возраст.
На месте, в своих основных служебных
