— Извините, получилось так, что я все слышал, как раз ищу секретаршу, и если вы не найдете себе нечто лучшее, милости прошу.
Мельком взглянув на визитку. Надежда поняла, что наконец ей улыбнулась удача, но не проявила бурного восторга и безразлично спросила:
— Какая зарплата положена вашему секретарю?
— Думаю, вам будет вполне достаточно для нормальной жизни, — с намеком ответил Жарковский.
На следующий день она позвонила ему, а еще через день была зачислена на должность секретаря, в которой пробыла не более месяца, в течение которого «раскалила» бедного шефа так, что тот, когда девушка смилостивилась над ним и раскрыла на диване в его рабочем кабинете свои прелести, не успел даже донести свой любовный нектар и расплескал по дороге…
На следующий день Надежда уже была его личным помощником. Между ними было заключено нечто вроде договора, что она будет его любовницей, а он обеспечит ей безбедное существование, однако на работе никто не должен об их связи даже подозревать. Поэтому Жарковский был вынужден устраивать ей демонстративно прилюдные головомойки, хамить. Для него это было невыносимо, и каждый раз после подобной сцены он всячески задабривал ее дорогими подарками. И, естественно, она с ним делилась любой полезной информацией, оберегая своего покровителя, — ведь он единственный приносил ей пользу.
Жарковский, всю жизнь усердно лизавший начальственные задницы, панически боялся, что снова окажется у разбитого корыта, и потому, будучи маниакально подозрительным, не только поощрял ее наблюдения за людьми и сбор информации о них с обязательными докладами ему, но и достал по случаю миниатюрный магнитофончик, вмонтированный в пудреницу, которым рекомендовал пользоваться по ходу важных встреч. Эта пудреница всегда находилась в ее сумочке, там она была и во время памятного ужина с Беликовым. Однако почему-то она, записав «разговор банкира с Григорием Ефимовичем, не стала докладывать не только о сделанной записи, но и о самой встрече с банкиром.
Когда же она поняла, что Велихов интересуется ее любовником и по совместительству шефом, она задумалась: не пора ли менять «лошадку»? Такие люди, как банкир Велихов, никогда ничего просто так не делают. Когда он пригласил ее в ресторан, Надежде стало любопытно, чем это может завершиться. Но не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что она как таковая, к ее огромному огорчению, нисколько не интересует богатого банкира.
Выждав несколько дней, Надежда как бы дала ему еще один шанс, но банкир не позвонил. Это разозлило ее настолько, что ей захотелось отомстить ему, а заодно и обеспечить себе безбедное будущее. У нее хватило мозгов, чтобы понять, что в ее руках настоящая бомба, за которую она может запросить целое состояние. Но эти же самые мозги подсказали ей, что она затеяла слишком серьезную и опасную игру, в которой, если она допустит малейший промах, не только ничего не получит, но и потеряет все.
После мучительных раздумий она позвонила Велихову и многозначительно сказала, что ей нужно срочно поговорить с ним. Не сомневаясь в том, что речь пойдет о Жарковском, Велихов туг же послал за ней машину, которая подхватила ее за пару кварталов от департамента. Сказав Жарковскому, что ей необходимо пойти к врачу, Надежда отправилась на встречу.
Она с огромным трудом подавляла дрожь в ногах: настолько ей было страшно, но цель, согласитесь, стоила разумного риска.
Машина доставила ее к ресторану «Маяковский». Велихов сидел у самого окна, и Надежда заметила его, едва выйдя из автомобиля. Ее волнение вполне оправдывалось той информацией, которую она хотела передать банкиру.
Как только Велихов увидел ее, он заметил страх в глазах девушки и своим звериным нюхом почуял опасность, однако не подал виду. Он встал, галантно чмокнул ее в щечку, пододвинул стул.
— Садись, моя девочка. — Велихов присел напротив, открыл меню. — Что тебе заказать?
— Двойной мартини!
Не моргнув глазом, он согласно кивнул, несмотря на то что в прошлый раз она категорически заявила, что ничего из спиртного, кроме шампанского, не пьет. Велев официанту принести даме двойной мартини, а ему виски с содовой, он внимательно посмотрел на девушку, потом мягко накрыл рукой ее почти детскую ручку:
— Ну, девочка, рассказывай, что случилось?
— Даже и не знаю, с чего начать…
— Начни с самого начала, и все будет нормально. — Он выдавил из себя улыбку, но она получилась страшноватой.
— Хорошо. Сижу, значит, я, набираю текст, вдруг звонок, я поднимаю трубку и говорю как обычно: «приемная Жарковского, добрый день». А сиплый такой голос бормочет: «Послушай, деваха, ты путаешься с этим денежным дерьмом Велиховым…» Извините, это он так сказал, — поспешила уточнить она.
— Ничего, продолжай, — нетерпеливо разрешил банкир.
— «Так вот, — говорит он, — передай ему, чтобы готовил мешок денег, сколько, скажу потом…» — Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание и глотнуть воды, чтобы смочить пересохшее горло.
В этот момент официант как раз и принес их заказ. Дождавшись, когда тот удалится, Велихов нетерпеливо спросил:
— И это все?
— Нет-нет, сейчас. — Она сделала огромный глоток, потом еще один.
— Извините, в горле пересохло.
— Ну-ну, говори же! — уже раздраженно потребовал банкир.
— А дальше я толком не поняла: «Скажи, — говорит, — ему только два слова: мертвец и „афганец“! «
— «Мертвец и „афганец“? — нахмурился Велихов.
— Господи, — Надя всплеснула руками, — не так! «Покойник и „афганец“! „, а потом добавил: «Он поймет!“ То есть вы поймете.
— И больше ничего?
— Сказал, что свяжется со мной.
— Когда?
— Я спросила, но уже были короткие гудки. Я правильно сделала, что сразу позвонила вам? — Наивно улыбнулась она.
— Конечно, девочка моя! Ты сделала все правильно, — машинально ответил он, погруженный в свои мысли, потом взглянул на нее, натянуто улыбнулся и повторил: — Ты все сделала правильно и заслужила премиальные! — Он вытащил пухлое портмоне, достал пять бумажек по сто долларов и протянул ей.
— Я как-то… не знаю, — засмущалась она.
— Бери-бери, заслужила!
— Ладно, раз вы так считаете. — Она взяла деньги, сунула их в сумочку, достала из нее пудреницу и стала припудривать носик. — Скажите, вы что, тоже были в Афганистане? — глуповато улыбаясь, спросила она.
— В Афганистане? Только этого мне не хватало! — зло ухмыльнулся он, но взял себя в руки и смягчил интонацию. — Мне хватило и Чечни, девочка моя.
— Там жутко было? — захлопнув пудреницу, она сунула ее в сумочку.
— Там было по-всякому. Скажи, а как настроение у твоего шефа?
— Нормальное. Сегодня даже ни разу ни к чему не придрался, даже анекдотом поделился, рассказать?
