Книга Леди Арт - Дарья Кей

Он замолчал, взглянул в пол и тут же поднял глаза на Хелену. Она выглядела безучастно, тихо произнесла: «Понятно». Голос едва заметно дрогнул. Не говоря больше ни слова, она поднялась и ушла. Порывалась зайти к матери, но не смогла — и просто закрылась у себя.

Оставалось только ждать.

Это было мучительно. Это выводило из себя. Она не могла усидеть на месте и мерила комнату шагами, вздрагивая каждый раз, когда открывалась дверь. Но это были слуги, всегда только слуги…

Один не появлялся, сэр Рейверн тоже. Он проводил всё свободное время в покоях мадам Арт. Врачи позволяли заходить туда только ему, и в глубине души Хелена была за это благодарна. Если бы она не навещала мать только из страха увидеть её измождённое лицо, она бы осудила саму себя. Так у неё было оправдание.

А время текло неправильно. Хелена не замечала, когда день сменялся ночью и наоборот, и не знала, во что верить, на что надеяться. Она готова была услышать любой исход, только бы её не томили съедающим нервы ожиданием, но никто не говорил ей ни слова. И она только мучилась предположениями и размышляла, что же будет дальше. Что будет с ней самой и с королевством.

Прошло три дня, прежде чем она узнала: сэр Рейверн сам появился на пороге её комнаты. Хелена поднялась ему навстречу и замерла. Осунувшийся, растрёпанный, без пиджака, он посмотрел на неё пустыми покрасневшими глазами и глухо произнёс:

— Её величество умерла.

И дверь закрылась.

Хелена села на край кровати, глядя в никуда. Уши закладывало от пульсации крови. Осознание слишком резко ворвалось в разум, захватило его и не оставило места ни для чего больше. Даже для чувств.

Никаких слёз. Никаких истерик. Всё просто кончилось, оборвалось, и наступившая тишина оказалась страшнее мучительного ожидания.

Они никогда не были достаточно близки. Никогда не любили друг друга той тёплой семейной любовью, которая должна была быть у матери и дочери. Никогда не пытались перешагнуть через гордость и понять друг друга. А теперь никогда и не смогут.

* * *

Над замком спустили флаги. Затихшая столица с утра — словно нарочно облачного и прохладного, предвещающего скорую осень с затяжными дождями — встречала одетых в чёрное людей. Несмелые растерянные фигуры собирались кучнее на подъездной площадке, откуда дорожки вели вниз по холму в мраморный парк; переговаривались вполголоса и ждали. О болезни королевы знали все, но, казалось, никто не верил, что всё могло закончиться так.

Один, тоже облачённый в чёрные костюм и плащ, сидел в кресле, закинув ногу на ногу и следил за Хеленой. Та придирчиво разглядывала себя зеркале.

— Ты ведь понимаешь, что идеальный вид сейчас ни к чему? — спросил он с усмешкой.

— Понимать я могу что угодно, — сказала Хелена, поворачиваясь к нему и окидывая холодным взглядом. — Но они ждут, что я буду выглядеть и вести себя так, как им того хочется. Так вот им, пожалуйста! — Она развела руками, показывая свой наряд.

Один смотрел, не отрываясь. Ему нравилось, как траурное платье обтягивает её фигуру. Как из строгой причёски небрежно выбивается несколько тёмных локонов. Как сверкают чёрными опалами шпильки и серьги. Будто капли дождя запутались в волосах. Льдисто-голубые глаза казались ярче и светлее с чёрной подводкой. Обществу такое не может понравиться, люди бы осудили любую за подобный вид. Но Хелена играла по правилам настолько, насколько хотела. Ей было плевать, скажет ли кто, что она неправильно скорбит, носит украшения и яркий макияж. Ей было так проще: чтобы никто не знал.

Один поднялся, подошёл к Хелене и предложил взять его под локоть. Она надула губы, посмотрела на него исподлобья, но обвила его руку своей, и Один переместил их вниз. Сэр Рейверн ждал у выхода в парк, стоя в тени, чтобы никто не видел его бледного усталого лица. Его скорбь можно было чувствовать: она окружила его, отпечаталась на лице и во взгляде, забралась в складки одежды. Находиться рядом было жутко и неприятно.

Сэр Рейверн не разговаривал с Хеленой неделю — ни о делах, ни о похоронах, за которые всю ответственность взял на себя, ни о чём-либо вообще. И сейчас он тоже ничего не сказал — лишь кивнул в знак приветствия. Он оделся во всё чёрное. На его камзоле не было ни медалей, ни блестящих кантов, ни серебряных пуговиц. Понять по его лицу, осуждает ли он её, Хелена не смогла, но на кратчайший миг подумала, что серьги или шпильки, наверно, были лишними. Но менять ничего не собиралась. Уже было поздно в любом случае.

Хелена мельком взглянула на Одина и отпустила его локоть. Сжала кулаки. Сжала губы. Глубоко вдохнула — и шагнула на свет.

* * *

Она стояла, скрестив руки на груди. Лицо стало непроницаемой маской с застывшим выражением. Яркие глаза смотрели в никуда. Губы были сжаты, а брови сведены над переносицей. Она не казалась грустной, просто сосредоточенной глубоко внутри себя. И Эдвард не мог отвести взгляд.

Он цеплялся за неё, как за единственную соломинку, за последний островок, который удерживал его от того, чтобы не сойти с ума. Похороны напоминали о годах войны: мрачные, гнетущие, только не растекшиеся по всей стране, а сосредоточенные в одном месте — в мраморном парке Санаркса, где кроме пустых взглядов живых людей, всех преследовали взгляды белых изваяний. Эдвард ненадолго замер перед статуей Гардиана Арта. Похороны короля Санаркса выветрились из памяти, стёрлись временем и весельем, а теперь Эдвард, трепеща изнутри, глядел в суровое лицо человека, которого едва помнил. Тот смотрел сверху вниз белыми глазами без зрачков и усмехался в густую бороду.

Эдвард поёжился и поспешил за родителями и братом. Филипп был один, прятал руки и не отвечал ни на какие вопросы; оставалось только гадать, что именно не так. Всё, что Эдвард пока понимал: за время его отсутствия произошло что-то серьёзное и это «что-то» прошло мимо него.

Он встал рядом с Филиппом, вдохнул и замер. Гремели бьющие в небо орудия. А над могилой поднялся белоснежный камень. Не шикарная почти живая статуя — монолит с вырезанными цветами, усыпанными разноцветными драгоценными камнями; с замысловатыми орнаментами и лицом мадам Арт.

Все молчали. Взгляд Эдварда украдкой скользнул с колонны в сторону. Хелена, сжимая одной ладонью другую, смотрела на статую, как заворожённая. А потом грянул последний залп — и люди начали окружать её и стоящего рядом Элжерна Рейверна. Эдвард хотел подойти тоже, но его вытеснило