– Куда?! – хриплым голосом заорал я. – Куда уходить, дура?! Ты понимаешь, что мы потом до конца своей жизни не простим себе этого!! Мы!! Не простим себе!! Этого!!
Новоруков, избитый, слабый, жалкий, стоял передо мной, а я ничего не мог с ним сделать. Он торжествовал. Он просто стоял и смотрел на меня, а я умирал от бессилия. Если бы он потребовал, я бы встал перед ним на колени. Собственно, я уже стоял. А он плевал в меня… Маленький, слабый, ничтожный человечек. С тайными мечтами избавиться от комплексов и фобий и возвыситься над другими. Психически больное существо, получающее наслаждение от унижения других. Вечный неудачник. Вечный нуль. Вонючий клоп, решивший поставить перед собой на колени мир…
Только комплексы и фобии в основе всякого зла… Фобии… Я вдруг понял, чего Новоруков боится больше смерти! Конечно же! Самый жуткий страх поселяется в душе в детстве, и любая ассоциация, связанная с пережитым, становится подобна мясорубке, в которой перекручивается воля и человеческое достоинство…
– Ирина! – крикнул я. – Встань рядом со мной! И смотри на него! Сейчас Федя исполнит для тебя стриптиз!
Ирэн, не понимая, что я задумал, неуверенно подошла ко мне. Я принялся расстегивать пуговицы на куртке Новорукова. Тот не сопротивлялся, лишь с недоумением смотрел на меня. Я добрался до последней пуговицы и стал стаскивать куртку.
– Ты что? – пробормотал Новоруков.
Под майкой была тельняшка. Я взялся за ее ворот и разорвал. Куски рваной материи я срывал с хилого торса Новорукова, словно капустные листы с кочана.
– Штаны сам снимай! – приказал я и, взглянув в глаза Новорукова, понял, что попал в цель. Лицо его было перекошено от ужаса. Он схватился обеими руками за ремень, поддерживающий брюки, отрицательно покачал головой и отступил от меня на шаг.
– Нет… Нет… Кирилл, не надо…
– Штаны снимай!!! – заорал я.
Новоруков стоял в отблесках фар перед Ирэн и судорожно сжимал ремень брюк. Его впалая голая грудь часто вздымалась от глубокого дыхания, голова втягивалась в плечи, лоб бороздили морщины… Я словно заглядывал в его далекое прошлое и видел берег Вятки, песчаный пляж, камыши, хохочущую толпу подростков, а перед ними в воде, голый и униженный, стоял Новоруков… Время вернулось вспять… Новоруков понял это. Он сжимался в комок, словно пытался уменьшиться в размере. Лицо его приняло выражение глубокого страдания. И вдруг он навзрыд крикнул:
– Не надо, Кирилл! Я тебя умоляю! Пожалуйста!
Ирэн с изумлением смотрела на Новорукова. Человек, готовившийся поставить мир на колени, плакал и трясся. Слезы текли по его грязному лицу и смешивались с кровью… Столько лет прошло, но ничего не изменилось. Все встало на свои места. Под камуфляжной формой и именем Сайдулла обнажилась ничтожная сущность труса и тряпки.
Я поднял куртку с травы и надел на себя.
– Предотвратить запуск можно только с командного пункта, – икая, пролепетал Новоруков. – Надо ввести в центральный компьютер код разблокирования и дать отбой…
Я схватил его за горло. Новоруков закрыл глаза, выдавливая из них слезы, и всхлипнул.
– Я говорю правду, – произнес он. – Умоляю тебя, поверь мне…
Я продолжал крепко сжимать его шею.
– Ну, посуди сам! – торопливо говорил Новоруков, глотая слезы. – Разве можно запрограммировать и запустить ракету, находясь в кабине тягача? На каждую машину не хватило бы ответственного лица, кому такое право дано. Все операции по осуществлению запуском проводятся из командного пункта, одним человеком… Это правда, Кирилл!
Я отпустил его и в ярости потряс кулаками. Конечно, это правда! И мне, кретину, следовало бы догадаться об этом раньше. Но обстановка была такой, что у меня просто отключились мозги! И я позволил Новорукову увести нас из командного пункта в лес.
– Куртку получишь после того, как отключишь ракету, – сказал я.
До старта осталось одиннадцать минут. Мы побежали в часть. Новоруков впереди, а мы с Ирэн – сзади. Новорукова уже не надо было подгонять. Жалкий стержень, на котором держались его воля и внешнее бесстрашие, сломался, как мартовская сосулька. Ужас прошлого ураганом ворвался в его душу и разметал ее.
– Предупреди своих церберов! – крикнул я, когда впереди показался пропускной пункт.
Новоруков вскинул вверх руку, чтобы крикнуть солдатам, но вдруг случилось нечто умопомрачительное. Со стороны КПП раздалась автоматная очередь, и Новоруков ничком упал на землю. Мы с Ирэн тоже кинулись в траву.
– Огонь! – крикнул я. – Лупи по ним! Не жалей патронов!
Ночной воздух задрожал от оглушительной стрельбы. Малиновые трассеры тонкими лучиками устремились к будке, разбивая стекла и дырявя алюминиевые двери. Я вспомнил про гранаты. Выдернув чеку зубами, метнул увесистый металлический «бочонок» прямо в пустой оконный проем будки. Тяжелый взрыв разметал ее в клочья. Мы прижались к земле, накрыв руками головы. Несколько покореженных обломков упало рядом с нами. И все стихло.
Я вскочил на ноги и кинулся к Новорукову, который все это время лежал совершенно неподвижно.
– Эй, Федя, – прошептал я, переворачивая расслабленное тело на спину. – Ты так не шути…
Ирэн сдавленно ахнула. Мне показалось, что я начинаю медленно сходить с ума. Обнаженная грудь Новорукова была усеяна черными кровоточащими дырочками. Я прижался к ней ухом.
– Федя!! – крикнул я, приподняв угловатые плечи. – Федя, сволочь…
Теперь меня начали душить слезы. Слезы бессилия и отчаяния.
– Они приняли его за тебя, – произнесла Ирэн. – Надо было отдать ему куртку…
– Надо было! Надо было! – рявкнул я. – Ты сейчас самая умная, ты хорошо знаешь, что мне надо было и не надо было делать! Но ты мне скажи, что делать сейчас! Сейчас!
– Я не знаю, – прошептала Ирэн и закрыла лицо руками.
Я зарычал, как раненый зверь, подхватил «калаш» и побежал к штабу. Я бежал во весь дух и слышал, как за мной гремит ботинками Ирэн. Из дверей штаба на нас вдруг выскочили два солдата. Они не успели даже вскинуть автоматы, как я уложил их длинной очередью. Подбежав к двери, я чуть приоткрыл ее и швырнул внутрь гранату. Оглушительный хлопок! Дверь распахнулась, словно изнутри кто-то с силой ударил по ней ногой. Облако едкого дыма. Хруст стекла под ногами… Я для острастки выстрелил по окошку дежурного и кинулся в коридор. Ирэн не отставала. Раздалась трескотня, в конце коридора замельтешили автоматные вспышки. Я успел прижать Ирэн к стене и швырнуть гранату. Взрыв! Щепки от дверей и куски штукатурки хлестнули по моему лицу, словно я упал головой вниз в кучу строительного мусора. Не дожидаясь, когда рассеется дым, я побежал вперед. Уже не было времени смотреть на часы. Уже не было смысла думать о том, сможем ли мы остановить старт ядерного чудовища… Лестница. Чьи-то тени. Крики на незнакомом языке. Я начал поливать из автомата, словно водой из поливочного шланга… Граната. Кольцо в зубах. Бросок. Взрыв! На голову посыпалась каменная крошка. Подошва матросского ботинка скользнула по луже жирной и липкой крови.
