Книга Крестные дети - Николас Колридж

место, тем лучше. Абби поминутно поворачивалась назад и смотрела на Маркуса, который сидел чуть поодаль и наблюдал за происходящим, как за действием в оперном театре. Люди, оказавшиеся рядом с Брэндом, старались отодвинуться от него подальше, оставляя ему больше свободного места. Она не могла понять, что ими двигало: уважение к его богатству или презрение к нему как к человеку.

— Да как он смеет сидеть здесь, на похоронах Поппи? — бормотала Абигейль. — Ненавижу его, ненавижу его…

Служба была окончена. Мэри вывела Абигейль к центральному проходу и, поймав руку Клары, повела их обеих к дверям.

Они почти миновали ряд Маркуса, когда, к ужасу Мэри, он вырос перед ними, преграждая дорогу Абигейль. Он поцеловал ее и сказал:

— Дай Барбаре знать, если я могу вам как-нибудь помочь.

Абигейль замерла на месте. Ее трясло, она посмотрела на Маркуса и громко ответила:

— Иди-ка ты отсюда, псих чертов! Лучшее, что ты можешь для нас сделать, это оставить нас в покое.

Маркус никак не отреагировал на ее слова, лишь слегка поднял бровь, признавая таким образом, что понимает, как ей нелегко, и отошел с ее пути. Потом он повернулся к Мэри и добавил:

— Мне близко ее горе. Моя собственная жена трагически погибла. Я тоже думал, что никогда с этим не справлюсь.

Мэри смерила его презрительным взглядом:

— Да, Маркус, вы уже рассказывали мне о том случае. После того как я потеряла мужа. Думаю, вы помните, что произошло дальше.

Глава 43. Декабрь 1997 года

Джеми понимал, что единственный способ вырвать жену из пучины отчаяния и самобичевания — увезти ее из Лондона, поэтому купил два билета до Афин. Последняя его поездка в Грецию оставила самые приятные воспоминания о белоснежных домиках на берету голубого Эгейского моря и дешевизне еды и проживания. Джеми уже видел себя и Абби переплывающими с одного острова на другой, наслаждающимися теплым климатом и понемногу приходящими в себя после постигшего их несчастья.

Но, к его удивлению, погода в Афинах, когда их самолет приземлился там, была ненастная, дул холодный ветер и шел проливной дождь. Джеми надеялся, что раз Греция расположена так близко от Турции, то там будет тепло и зимой.

Не позаботившись о гостиничных номерах заранее, он поймал такси и попросил отвезти их в какую-нибудь дешевую гостиницу недалеко от порта, откуда они намеревались утром отплыть на пароме.

— Не волнуйся, Абби, — успокаивал он жену, пока они ехали по пустынным и залитым дождем улицам. — Эта погода — природная аномалия. Обещаю тебе, завтра тут будет настоящее пекло.

Абигейль, которая прилетела в летней одежде и теперь дрожала, стуча зубами, хмуро кивнула.

Ночь они провели в клоповнике без горячей воды и отопления. В номере было только две одноместных кровати. Когда они попробовали открыть краны, из трубы потекла ледяная ржавая вода. Ресторан был закрыт на зиму, поэтому никто не подал им завтрак в номер. Вместо этого Джеми и Абигейль отправили в таверну на другой конец бухты, где не подавали ничего, кроме фрикаделек, тухлой рыбы и быстрорастворимого кофе. Море было серым, как сталь, ледяной ветер хлестал туристов по лицу.

— Не грусти, Абби, — сказал Джеми, — как только мы высадимся на остров, все сразу станет лучше! Там ты будешь молиться, чтобы пошел дождь.

Следующий сюрприз поджидал их в пассажирском порту: зимнее расписание движения паромов оказалось существенно сокращенным. Все билетные кассы были либо закрыты, либо внутри никого не было видно. В конце концов, они нашли записку, в которой говорилось, что следующий паром на Парос. Миконос, Наксос и Санторини отправится в восемнадцать двадцать пять.

— Я хочу домой, — сказала Абигейль. — Мне тут не нравится, пожалуйста, отвези меня домой.

— Вот что я тебе скажу, давай-ка мы съедем из той дыры, где провели прошлую ночь, и отправимся в нормальный отель.

Должны же они тут быть. Мы проведем там весь день, выпьем чего-нибудь, а вечером вернемся сюда, купим билеты и отправимся на острова.

Тихо всхлипывая, Абигейль поплелась за Джеми в портовую гостиницу. По пути им попался магазин игрушек. Его витрина, наполненная пластмассовыми куклами в национальных костюмах, неожиданно напомнила Абигейль о Поппи, у нее закружилась голова, она прислонилась к столбу и отказывалась двигаться с места.

— Пошли, Абби, нельзя сейчас останавливаться, мы уже почти добрались до места. — Джеми буквально тащил жену на себе и довольно быстро запыхался. Он начинал догадываться, что на островах вряд ли будет тепло и сухо, и теперь его очень интересовало, что же делать дальше. Поскольку их авиабилеты были слишком дешевы, их нельзя было обменять на более ранний рейс.

— Я хочу умереть, — простонала его жена. — Мне незачем больше жить.

— Я все понимаю, Абби. Мы оба не помним себя от горя. Но нельзя сейчас останавливаться.

— Это ты сейчас так говоришь. А если бы ты не остался тогда прохлаждаться вместе с Маркусом, Поппи была бы жива. Нельзя было оставлять ее одну на улице. Трехлетний ребенок один у бассейна…

— Давай зайдем куда-нибудь и выпьем, ладно? Если я сейчас не найду виски, то сойду с ума.

— Виски — решение всех твоих проблем, не так ли? Один большой стакан — и все сразу пойдет на лад. Ты будешь удивлен, Джеми, но Поппи этим не вернешь. Большое спасибо тебе и Маркусу, она теперь мертва, моя бедная любимая Поппи.

Напротив их гостиницы был вход в бар.

— Я зайду туда, — сказал Джеми, махнув рукой в сторону мрачного заведения. — Ты со мной?

Абигейль покачала головой:

— Если я выпью что-нибудь, меня сразу же вырвет. Пойду собирать вещи.

— Тогда увидимся, — ответил Джеми, даже не взглянув в ее сторону.

Он выпил три стакана анисовой настойки, после чего переключился на «Метаксу». Чем больше он пил, тем хуже становилось у него на душе. Вся прожитая жизнь теперь казалась Джеми удивительно бессмысленной. Теперь он понимал, что когда-то весело проводил время, но так ничего и не добился, у него ничего не было, он не сделал ничего такого, чем мог бы гордиться. Единственным его сокровищем была Поппи. Абигейль была права, он тоже чувствовал свою ответственность за произошедшее.

«Метакса» вместе с анисовой настойкой сделали свое дело. Настроение Джеми менялось с каждой минутой: от угрюмой депрессии до безудержной ярости. В эти секунды он страстно ненавидел свою жену. Теперь он понимал, что ненавидел ее всегда. Он даже не мог вспомнить, почему вообще решил жениться на ней. Ему казалось необыкновенно странным, что, переспав со столькими прекрасными девушками, он женился на жирной бесплодной