– Отнюдь. Просто… знаешь, мне тоже стоило бы подумать.
– О чем?
– О том, что нежить бывает разной. И… или не совсем нежить.
– Ты понял, о ком он?
– Понял, – подтвердил догадку Ричард.
– Я тебя сейчас бодну!
Нет, ну нельзя же так издеваться над бедной девушкой, которая, в отличие от некоторых, ничего вот не понимает. А понять хочет.
– Иногда случается так, что тело и душа разделяются, – сказал Ричард серьезно. – Это весьма и весьма редкое явление, хотя в некоторых книгах я читал, что в былые времена существовал специальный ритуал. И суть его была именно в том, чтобы отпустить душу. Душа… она более свободна. Для неё не существует преград или запретов. Закрытых дверей и даже не всякое заклятье способно остановить её.
Идеальный, мать его, шпион.
– Но в то же время сама по себе душа не материальна. Она не может что-то взять… материальное.
– А нематериальное?
– В этом и суть. Она… случалось, что души, отделившись от тела, весьма быстро утрачивали человеческое обличье, а порой и разум. У иных разум претерпевал изменения. Правда, какие именно, я не скажу. Калех Ассизский упоминал об одержимости, но весьма вскользь. Главное, что подобные души, пребывая вне тела, начинали разрушаться. А разрушаясь, желали прекратить этот процесс. Для чего им нужна была сила. Взять же её они могли лишь из других душ.
– То есть… погоди… эта тварь… та тварь, она была душой?
– Именно. Душой, которую отделили от тела.
– Так… – я потерла рога. Почему-то прикосновение к ним, таким гладеньким, теплым, успокаивало. – То есть… если так… то твоя матушка…
– Боюсь, это уже не было моей матушкой, – это Ричард произнес очень и очень тихо. – Если допустить, что все началось…
…с Анны.
И зеркала.
Зеркала, которое было частью чего-то… чего-то иного. Древнего. Опасного. И… и тогда…
– Анна? – также тихо спросила я. И мы оба посмотрели туда, где лежало тело. – Но как…
– Я думаю, она питает собственное тело.
Какого…
– Почему его не сожгли? Еще тогда? Я… я не понимаю!
Я действительно не понимала. Должна же быть логика. Хоть какая-то… они вернулись в Замок, в котором не осталось живых. Судя по тому, что прочел Ксандр… в общем, любой нормальный человек должен был бы требовать, если не мести, то справедливости.
Да, Анну убили.
А потом?
Почему её спустили в эту пещеру? Оставили? И вот просто так? Где, мать его, если не честный костер, который нормальной ведьме положен, то хотя бы гроб свинцовый? Или лучше серебряный. А еще лучше сверху саркофаг с печатями и предупреждениями для особо рьяных дураков? Мол, тут покоиться не совсем покойная нечисть особо опасная, а потому лезть не стоит?
А они… они отнесли.
Уложили.
Оставили.
П-повелители! Чтоб их всех.
– Не знаю, – покачал Ричард головой. И книжицу развернул. – Но, надеюсь, отец скажет.
«Она явилась вновь. И на сей раз я понял, кого вижу перед собой. Проклятье нашего рода. И она поняла, что сильна. Она улыбнулась мне, и я почти обезумел от желания коснуться этой женщины. Меня вдруг осенило, что она – прекрасна. Что именно она – та, кого я ждал всю жизнь. Что брак мой был ошибкой, а женщина, звавшаяся моей женой, сделала единственное, на что была годна – умерла. Я был оглушен любовью, и на несколько мгновений даже утратил разум».
На несколько…
– Слушай, а если мы ей того? Голову отрубим?
– Вряд ли получится, – покачал головой Ричард. – Здесь что-то иное.
«Но когда она потянула из меня силы, я выпустил Тьму, и заставил её отступить. Она ощерилась, и морок спал, явив мне истинное обличье душницы»
Хорошее название.
Такое вот… душевное. Душительное? Как много есть правильных однокоренных слов, оказывается.
«Она оскалилась. Я чувствовал, что она желает броситься на меня, тогда как мне нужны были ответы. И тогда я предложил ей разговор»
Плохая идея.
Очень-очень и очень плохая идея. И я ведь права, если гордый Повелитель тьмы упокоился, бросив сына, а эта… недопокойница лежит себе и улыбается.
Голову ей оторвать надо будет.
Так, на всякий случай.
И… и костерок тут разгорится.
«Она несколько ночей являлась, скалясь, грозясь пожрать меня. И с каждым разом ярость её лишь росла, как рос и голод, ею испытываемый. Ричард, из которого она пила силы, удалился. И вчера я получил весточку от проклятого, что сын мой пришел в себя. И пусть он пока слаб, но все же жив. Иных людей в Замке не осталось. Души же Легионеров слишком изменились, в них стало чересчур много тьмы, чтобы тварь рискнула коснуться их»
– А…
– Как ни странно, но душницы питаются жизненной силой и душами именно людей. Тьма для них разрушительна. Даже для измененных, – пояснил Ричард.
Правда, сильно понятнее не стало.
«Вчера она заговорила. Сперва меня осыпали проклятьями, потом пытались очаровать, но она, утратив силы, почти лишилась и былого очарования. И тогда-то, осознав, она смирилась и заговорила. Её звали Анна. Теперь в этом совпадении имен видится мне нечто жуткое, роковое. Она была дочерью наемника, и с малых лет помогала отцу во всем. Она была сильна и красива. И многие мужчины желали её, Анна же, привыкшая ко вниманию, принимала его как должное. Это и привело к беде. Один из тех, кто был очарован ею, обезумел. И в безумии своем, желая освободиться от брачных уз, уверенный, что тогда-то сможет назвать Анну женой, он убил и нынешнюю свою супругу, и детей. Когда же Анна, узнав о том, рассмеялась, он убил и себя, прокляв её. Подобные проклятья, пусть бы даже сотворенные одной лишь волей, но подкрепленные кровью, весьма опасны».
Я читала.
И… и нет, мне не жаль было. Разве что ту женщину, которая погибла. И детей её. И… и сволочи они, там.
«Её отец, который дочь весьма любил, стал искать способы избавить её от проклятия. И тогда-то он узнал о человеке, что давно уже изучает путь тьмы. Более того, о нем говорили, как об умелом чернокнижнике. Говорили осторожно, с опаской, ибо тень Храма уже нависла над миром»
– Его звали Несиар.
Я сказала это вслух. И строку прочла.
«И он согласился. Он провел обряд, который вернул Анну к жизни, однако изменил что-то в ней. Она и сама не поняла, что именно. По её собственному признанию, сперва это походило на весьма яркие сны, в которых Анна путешествовала по округе. Она видела людей, слышала их разговоры. Мне кажется, что именно тогда-то душа и начала отделяться от тела. Однако ни она, ни чернокнижник не обладали знанием, чтобы понять это».
