— Почему ты купил эту пластинку, Том? — жалобно спросила она.
— Ты месяцами беспрерывно мурлыкала это. И я решил, что ты захочешь услышать, как поет эту песню профессионал. Это Бинг Кросби, ну, тот, который поет «Белое Рождество».
— Я знаю, кто такой Бинг Кросби. Это очень мило, Том. Спасибо тебе большое.
Поначалу она слушала пластинку не очень часто, боясь, что разворошит болезненное прошлое, но в последнее время, когда с головой стало хуже и читать она уже не могла, Фло ставила ее все чаще и чаще. Воспоминания о любви, более страстной и трагичной, чем всё, о чем она читала, действовали успокаивающе, лучше, чем книга. Она видела себя танцующей под деревьями со своим потерянным любовником, видела, как они ласкают друг друга, шепчут какие-то слова, которым суждено стать их последними и прощальными.
Бел твердила ей, что нужно делать зарядку, а не торчать целыми днями, как пень, перед телевизором и напиваться вдрызг.
— Я каждый день проезжаю по несколько миль на велосипеде у себя в ванной, — гордо кричала она сквозь свои новые жуткие вставные зубы, которые были слишком велики и делали ее похожей на пожилую Эстер Ранцен.
— Мне семьдесят шесть лет, Бел, — говорила Фло с негодованием. — В этом возрасте я имею право быть пьяным вдрызг пнем.
Что бы она делала без Бел? Без Чармиан и Тома, мистера Фрица, без Салли, без Хью, своего сына? Ей повезло, что у нее так много людей, которых она любит и которые любят ее.
— Который час?
Она посмотрела на часы. Только что пробило шесть. Но утра или вечера? Какой сейчас месяц? Какой год? Последнее время ей все чаще становилось страшно оттого, что она не могла вспомнить вчерашний день, что забывала лечь в кровать, поесть, посмотреть по телевизору свою любимую программу. Однажды она чуть не вышла на улицу в ночной сорочке. На днях она забыла, кто она такая. Но она не теряет рассудок, как Нэнси. Фло улыбнулась. Нет, проблема в том, что у нее либо страшная боль, либо она пьяна как сапожник.
Она подошла к окну и открыла шторы, но все равно не смогла определить, рассвет сейчас или сумерки. В нескольких футах от земли повис густой туман. С площади доносились звуки, но они доносились всегда, независимо от времени суток; она слышала, как проехала машина, слышала голоса… Кто-то прошел мимо, и она увидела меньшую, чем обычно, часть человека, потому что колени закрывал туман. Услышала звон молочных бутылок. Должно быть, это утро, следовательно, она просидела всю ночь.
Пластинка, которую она ставила несчетное количество раз, опять умолкла. Наступившая тишина странным образом показалась Фло более оглушительной, чем музыка. Ей слышалось какое-то жужжание, словно вокруг кружились миллионы пчел. Пока Фло прислушивалась к тишине, ее разум освободился от всего и абсолютно опустел. Она села на комод, пытаясь понять, что делает в этой странной комнате, полной теней. Здесь слишком много мебели, слишком много украшений, слишком много цветов. Комната ей не понравилась. Память постепенно возвращалась, червем вползая в голову: она живет на Бернетт-стрит, с мамой и папой.
— Но что я делаю здесь? — спросила она у странной комнаты и у теней, проплывающих над головой.
Ответа не последовало. Может, она у кого-то в гостях? Чей это дом?
— Есть кто-нибудь? — По-прежнему никакого ответа. Фло в отчаянии сжала кулаки, стараясь решить, что ей делать. Очевидно, нужно выбираться отсюда, идти домой. А еще лучше — пораньше прийти на работу, заняться глажкой, оставшейся со вчерашнего дня. Мистер Фриц приятно удивится.
Она увидела пальто, висевшее за дверью, оно показалось ей смутно знакомым. Фло надела его и вышла. К ней бежал мужчина в странном красном облачении, прямо как Санта-Клаус. «Мистер Фриц!» — улыбнулась она.
Мужчина подбежал к ней.
— Фло, я Питер Максвелл, из соседней квартиры. Я бегал. А вы что здесь делаете в такую рань? Страшно сыро. Вы простудитесь.
— Мне нужно идти, — рассеянно сказала она.
— Может, пойти с вами? — забеспокоился мужчина.
— Нет, спасибо, не надо, — сказала она с улыбкой.
Фло быстрым шагом пошла в туман, по Верхней Парламентской улице на Смитдаун-роуд, мимо закрытых пустых магазинов, новых и старых зданий, на Клемент-стрит и Муллинер-стрит, — названия казались знакомыми, хотя она не могла вспомнить почему. Она искала магазин одежды, где в витрине висело это красивое лиловое платье — она видела его только вчера и хотела купить. Ничего, в обед она вернется и купит его. Но она нигде не могла найти магазин. Мешал туман — наверное, потому и трамваи не ходят, — Фло едва видела через дорогу. Хуже того, когда она свернула на Гейнсборо-роуд, она не нашла прачечной. На том месте, где должен был быть старый деревянный сарай, стояло кирпичное здание, больница с объявлениями в витрине: игровая группа, занятия по предродовой подготовке, группа матери и ребенка…
— О Боже! — застонала Фло.
В голове ее тоже сгустился туман, когда она прочла объявления и не поняла, как оказалась на Гейнсборо-роуд. И почему у нее так сильно бьется сердце? Почему ноги так ослабели? Она не осознавала, что прошла несколько миль с энергией молодой девушки. Туман в голове сгустился еще больше, притупляя боль.
«Мне надо увидеть маму и папу».
Она пошла в сторону Бернетт-стрит. Туман в голове на секунду рассеялся, когда она оказалась перед тремя стоящими в ряд стандартными домами в конце улицы и вспомнила, что их построили на том месте, где раньше стоял дом Клэнси и еще два соседних дома. Она постояла секунду, уставившись на черепичные крыши, маленькие окна. Дверь среднего дома открылась, и оттуда вышел мужчина в куртке и засаленных рабочих штанах.
— Вы кого-то ищите, миссис? — раздраженно спросил он, обнаружив пожилую женщину, стоящую буквально на пороге.
— Раньше я здесь жила, — сказала Фло.
— Не могли вы здесь жить. — Он нахмурился. — Мы с женой здесь поселились, как только построили этот дом, сорок лет назад.
Туман опустился снова, заволакивая мозг.
— Раньше здесь в стене был выступ с окном, и еще ступеньки до двери. — Она приложила дрожащую руку ко лбу. — Что произошло? Его разбомбили?
— Послушайте, милочка, — грубый голос мужчины смягчился. — Вы вроде как немного не в себе. Может, зайдете, жена сделает вам чашку чая, а потом отведет домой. Вы живете где-то рядом?
— Я думала, что живу здесь. — Фло хотелось плакать. Она сказала нетерпеливо: — Скажите, а «Мистери» еще здесь?
— Здесь, конечно, куда ж он денется. Но сейчас не совсем подходящее время для прогулок в парке.
Но Фло, девятнадцатилетняя девушка с красной лентой в волосах, уже шла к воротам парка на свою первую встречу с Томми О'Мара. Она чувствовала, что идет навстречу судьбе, что после этого уже ничего не будет как раньше.
Томми там не оказалось. Наверное, он в парке, ожидает ее под деревом, укрытым саваном тумана. Мокрая трава быстро пропитала ее туфли влагой. Когда она увидела парковую аллею и спортивную площадку, тускло светящуюся сквозь мглу, на мгновение ощущение реальности вернулось, — раньше ничего такого здесь не было.
