— Доктор выйдет и всё вас объяснит, — звучал неизменный ответ на каждую попытку разузнать о состоянии Мышки.
Наконец, уже под утро, Морозов появился. Выглядел мужчина крайне уставшим.
Стянув с лица маску, дождался, когда я подойду к нему, и заговорил:
— Операция прошла успешно. Нам удалось избавиться от гемотома и остановить кровотечение. Мы ввели Серине Артёмовну в искусственную кому, так что она пробует ещё некоторое время в реанимации. В любом случае, вы должны понимать, что повреждения головного мозга крайне опасны и требуют длительной реабилитации…
— Как она сейчас? — заметив мою нерешительность, вмешался Макс. — Если нужны какие-то препараты или оборудование, вы только скажите…
— Спасибо, но у нас всё есть, — вежливо прервал его Морозов. — Как я уже говорил, травмы головы очень опасны и могут привести к различным последствиям. Не исключено, возникновение амнезии, нарушения координации и внимания, проблемы со зрением. Обо всём этом мы узнаем, когда пациент придёт в себя. Простите, но я должен идти. А вы, — бросил на меня короткий взгляд, — поезжайте домой и отдохните. Завтра, я пропущу вас на несколько минут к жене. Всего вам доброго.
***
Я увидел её и едва узнал. Прирос к полу, не в силах пошевелиться.
Эту Сару я видел впервые. Она совсем не походила на мою Мышку…
Первое, что бросилось в глаза, это волосы. Длинные прекрасные волосы девушки состригли, превратив в неуклюжее каре. Голова её была перебинтована, на висках выступали тёмно-фиолетовые синяки. Нежный, аккуратный носик разбит, на щеках следы ударов.
Она была подключена к аппарату искусственной вентиляции лёгких, из тонкой кожи торчали катетеры, подключённые к мешочку с прозрачной жидкостью.
С трудом передвигая ноги, подошёл к ней и упал на колени. Руки дрожали. Боялся дотронуться до неё, лишь бы не сделать больно, не навредить.
— Мышка, — выдавил из забитого горла, — прости меня, маленькая. Прости… Я не смог защитить тебя. Не был рядом в тот момент, когда должен был вас оберегать… — одинокая слеза скатилась по моей щеке и упала на её бедную ручку. — Если бы я не был так слеп, с тобой ничего бы не произошло… Мария Владимировна, — при упоминании этой твари, оскалился, — она за всё ответит, девочка. Я не позволю ей спокойно жить, уничтожу её за то, что сделала с тобой. Никого не пожалею. Всех заставлю ответить. Всех и каждого. Ты только не оставляй меня. Я не смогу без тебя, Мышка. Не смогу. Ты стала для меня всем. Я изменился ряди тебя, малышка. Стал тем парнем, которого можно любить. Но этот парень не сможет без тебя… Я люблю тебя, Сара. Люблю так сильно, что готов ради тебя на всё. Ты только открой глазки, девочка. Больше мне ничего не нужно…
10 сентября 2014 года
Сара
Не хочу просыпаться. Такое ощущение, будто меня переехал каток. Тело ломит, кости трещат, а мышцы горят так, словно вместо крови в них запустили раскалённую лаву. Не могу шевелиться. Пытаюсь открыть глаза, но не получается. Веки налились свинцом и не поддаются. Даже дышать больно.
Пытаюсь повернуть голову, но она не поддаётся. Острая боль пронзает висок, отзываясь тяжёлым постукивантем по черепу. Больно. Очень больно…
Подняв руку, хочу дотронуться до лба, понять, что не так. Снова мимо. Тело отказывается подчиняться. Оно не моё. Или я не она?
Страх пронзает естество, выбивая из лёгких остатки горячекого кислорода. Ужас пробирает меня насквозь, проходится скпльпелем по коже.
Я задыхаюсь. Будто кто-то накрыл лицо подушкой и давит, давит, давит, пока не испущу последний вздох…
Что со мной случилось? Почему так больно?
Эти и многие другие вопросы, бесконечным хороводом, кружатся вокруг меня, не давая покоя. Изо всех сил напрягаю память, бьюсь о каменную стену той пещеры, в которой оказалась, но ничего. Ни одного просвета. Пустота…
Никаких воспоминаний. Лишь боль. Сильная, ломающая на части, раздирающая плоть. Боль, от которой не могу спрятаться. Она везде. Она во мне. Преследует меня по пятам, не даёт увернуться.
Горячие слёзы катятся по щекам, обжагя, причиняя новые страдания. А я не понимаю, откуда они. Почему плачу? Что оплачиваю?
Снова пытаюсь распахнуть веки, и снова безрезультатно. Темнота не отпускает. Она накрыла меня тяжёлым одеялом и не даёт вырваться.
Начинаю задыхаться. Рыдания вырывается из груди, пробивая себе путь через разодранные рёбра. Открыв рот, жадно глотаю воздух, но его нет. Словно из комнаты выкачали весь кислород.
«Помогите, — кричит внутренний голос. — Кто-нибудь, спасите меня.»
Никто не слышит. Или это я так тихо зову? Не понимаю. Я ничего не понимаю.
Неизвестно как, но мне удаётся дотянуться до лица. Остолбеневшими пальцами провожу по своей щеке, поднимаюсь выше, чтобы избавиться от ненавистной повязки на глазах, но… Её нет! Там ничего нет! Мои глаза… Они открыты. Ничего нет…
Я ничего не вижу!
Истошный крик срывается с губ, разлетаясь по комнате и отбиваясь о барабанные перепонки. Сквозь собственный голос слышу шум открывающейся двери. Топот ног звучит всё громче и отчётливее, пока не чувствую на себе пристальное взгляды. Знаю, что в комнате кто-то есть. Знаю, чувствую, но не вижу. Не вижу…
Чьи-то тёплые руки опускаются мне на плечи, запуская по коже волны электричества. Кожу начинает покалывать, дышать стало всё труднее. Незнакомый тяжёлый аромат мужского парфюма с элементами корицы и сигаретного дыма врывается в лёгкие. Начинаю кашлять, дёргаюсь в попытке отстраниться. Вырваться.
Кажется, у меня получилось. Он отпустил меня, вздохнул и исчез в темноте.
— Сара, — голос мамы доносится до моего затуманенного сознания. Пробивает всю какафонию звуков и ласкает слух. — Сара, маленькая моя…
— Мама, — шепчу тихо-тихо. Горло болит, но я не могу заставить себя молчать. — Мама, почему я не вижу? Что со мной? Мам…
Её руки, такие мягкие и тёплые, касаются моих дрожащих запястий. Любимый цветочный аромат маминых духов затмевают тот, другой, незнакомый. Начинаю успокаиваться, истерика отступает. Только страх, по-прежнему, продолжает душить.
— Всё будет хорошо, солнышко, — шепчет мама, укладывая меня на подушки. — Врач сказал, что это временно… Ты будешь видеть, Сара. Скоро…
Её прикосновения успокаивают, нежные ласки дарят ощущение защищённости. Прижавшись к её груди, глубоко вдыхаю мамин запах.
— Мам, а что со мной случилось? Как я здесь оказалась? — спрашиваю её. Слёзы снова собрались в глазах. — Почему я ничего не помню?
Артур
Не смог заставить себя заговорить. Вид Сары, такой маленькой и испуганной, дрожащей от страха, не позволил мне и рта раскрыть. Когда попытался обнять её, не позволила. Оттолкнула, ударила…
Её слова, произнесённые с таким испугом, до сих пор звучат в ушах.
