Сабрина покачала головой:
– Возможно, раньше так оно и было, но сейчас... Землиупали в цене, как и все остальное.
Она думала о рудниках, которые пришлось продать, и о том,какие здесь раньше были виноградники. Они были неузнаваемы. Она с печальювспоминала о былом. Ей мучительно хотелось вернуться на землю, которую таклюбил ее отец, и в то же время она вспоминала о тех, кого больше не было.Отец... Джон... Даже Джонатан, и тот ушел от нее. Когда они медленновозвращались к машине, Сабрина почувствовала, что на нее вновь навалиласьтяжесть прожитых лет. Она вдруг пожалела, что приехала сюда. Что от этогоизменилось? Какой смысл оплакивать прошлое?
– Мне следовало давно продать все это. Я сюда никогдане езжу, а земля пустует.
– Я бы купил ее... – Он придержал перед ней дверцумашины. – Но ведь это то же, что обокрасть ребенка. Друг мой, мне кажется, вы исами не понимаете, чем владеете.
Те же плодородные почвы, что и в Медоке. С первого взглядана заросшие виноградники он понял, что здешний климат и земли сулят ему удачу.
– Я хочу купить эту землю, Сабрина... – При взгляде нахолмы его глаза сузились.
Нет, это не Бордо, но здесь чудесно. Здесь он будетсчастлив. Если сюда приедут Антуан и несколько его лучших работников, онисотворят чудо, но сначала надо выбрать подходящие участки.
– Вы серьезно? – спросила она, хотя по глазам видела,что Андре не шутит.
Сабрина вызвалась помочь ему. Они поехали в агентство попродаже земельной собственности, кое с кем поговорили, и Андре выяснил, чтоприлегающая к ее участку земля площадью более трех тысяч акров тоже продается.Просили недорого, но Андре не терпелось увидеть участок до наступления темноты,и Сабрина повезла его обратно. Как выяснилось, они видели этот участок раньше,но не знали, что он продается. Когда они проезжали ее землю, Андре готов былвновь выйти из машины, милю за милей шагать по полям, разглядывать все вокруг,срывать лозы, касаться листьев и даже нюхать воздух. Сабрине доставляло такоеудовольствие наблюдать за ним, что она забывала следить за дорогой. Он так увлекалсявсем, что делал, был таким спокойным и серьезным; когда разговор шел опустяках, в его глазах светилось озорство, но стоило завести беседу овинограде, о recolte[6] или о качестве земель, мимо которых онипроезжали по дороге в агентство, как он преображался. Когда они наконецдобрались до конторы, Андре обернулся и улыбнулся Сабрине. Он был чрезвычайнодоволен. В его глазах лучилась радость.
– Сабрина, что бы вы ответили, если бы я попросилпродать мне вашу землю?
– Вместо той, которую мы уже видели? – удивленноспросила она.
– Вдобавок к ней. У меня появилась отличная мысль.
Она приготовилась слушать, и он продолжал:
– Мы с вами могли бы стать партнерами. У нас был быпотрясающий виноградник.
У Сабрины загорелись глаза. Она мечтала об этом всю жизнь.Но разве это возможно?
– Вы серьезно?
– Ну конечно.
Тут к ним подошел посредник, Андре немного поторговался изаключил сделку, к немалому облегчению агента. Он получит приличныекомиссионные, и его четверым детям будет что поесть.
Андре снова обернулся к Сабрине:
– А как вы?
Пауза затянулась, оба затаили дыхание, и Сабрина ощутиладавно забытую дрожь. Наконец-то у нее появилась возможность снова занятьсялюбимым делом: бизнес, промышленность, собственность, купля, продажа... Онагрустно покачала головой:
– Нет, Андре, вам я ее не продам. Казалось, именноэтого он и ждал.
– А вы позволите мне обрабатывать вашу землю и статьвашим партнером?
Шесть тысяч акров... Ничего себе кусочек... На этот раз онакивнула. Глаза ее горели тем же пламенем, что и его.
Андре протянул ладонь, и они пожали друг другу руки. Агент,чувствовавший, что вот-вот состоится новая сделка, стоял неподалеку и следил заними. Через минуту Андре подписал чек – аванс за уже приобретенную землю итолько тогда понял, что ему нужен дом.
Как-то он не подумал об этом раньше: Андре растерянновзглянул на Сабрину. Да, ему нужно пристанище для него и сына; поначалу можноснять маленький домик – они неприхотливы. Он променял маленький замок в Медокена эти непаханые земли. Но он знал, чего хотел. Внутренний голос подсказывалему, что тут новая страна, новый мир, новые возможности. И жить здесь кудаувлекательнее, чем отсиживаться во Франции, в уютном, надежном замке. Да иАнтуану это придется по душе.
В начале девятого они остановились у придорожной закусочной.Только сейчас оба почувствовали, как проголодались. И пока они пили пиво,закусывая гамбургерами, Сабрина продолжала рассказывать своему будущемукомпаньону о том, каким чудесным местом была когда-то долина Напы.
– Я родилась здесь, в Сент-Элене, в доме моего отца.
– Он все еще принадлежит вам?
– Я продала его, – честно призналась она, скрывать былонечего. – Мне нужны были деньги на учебу сына. Когда в двадцать девятом годупропали все акции, ему было пятнадцать лет, а через три года я послала егоучиться на восток. После биржевого краха я потеряла все свои вложения, рудникибыли на грани банкротства, а дом в Напе был нам больше не нужен: мы давно жилив городе. – Несмотря на гордость, ей было легко рассказывать о своих невзгодахэтому скромному человеку.
С тех пор как они заключили сделку, предусматривающуюсовместное владение и обработку земли, ее неодолимо влекло к нему. Похоже, онимоментально стали друзьями. Письмо от Амелии – лучшее доказательство, что деВернею можно доверять.
– Моему сыну осталось учиться в университете еще год, апотом... – с облегчением вздохнула она, – по крайней мере я буду знать, чтосделала для него все, что могла.
– А вы? Что он делает для вас?
Ей хотелось сказать: «Любит меня», – но она не была в этомуверена. Конечно, ей было спокойно, когда он приезжал домой; в душе еетеплилась надежда, что все-таки есть в этом мире хоть одна живая душа, котораялюбит ее, однако он никак не выражал этого. Его куда больше интересовало, чтоон мог получить от нее.
– Не знаю, Андре... Не думаю, что дети способны датьчто-либо родителям, кроме чувства, что они у нас есть. Да вы и сами это знаете.
– Ах... – кивнул Андре, снова становясь истиннымфранцузом.
Он улыбнулся и поставил стакан.
– Дайте ему еще несколько лет.
Сабрина засмеялась, вспомнив бесконечные стычки с сыном.
– Похоже, несколькими годами не обойтись... Думаю, чтоэто более длительный процесс. Ну ладно... а как будет с землей? Что высобираетесь с ней делать? – Ее поражала серьезность, с которой Андре говорил овиноградниках. – Андре, вы действительно думаете, что у Франции нет перспектив?
