(2 Кор. 5, 14)
I
1. Если мы, возлюбленные братия и сестры, захотим увидеть наш образ – каковы мы есть по природе и какими должны быть по благодати; как мы выглядим, пока мы ещё мертвы во грехах (Еф. 2, 1), и какими людьми надлежит нам стать, когда мы приобщимся к жизни Божией (Еф. 4, 18); образ, говорю я, описанный ясно и точно, – тогда нам нужно обратиться к 37-й главе книги Пророка Иезекииля, где Господь показал сему Божию человеку широкое поле, полное весьма сухих мёртвых костей.
И в самом деле, если бы Господь отверз нам, как Пророку, очи духа, то именно таким предстало бы пред нами широкое поле сего земного мира. И – Господи, помилуй! – не должен ли я сказать: и широкое поле нашего так называемого христианства? Во всех концах земли и во всех состояниях людей мы бы – о, горе! – не увидели почти ничего иного, кроме сплошных мёртвых костей, мёртвых сердец, мёртвых слов, мёртвых дел, мёртвого жительства, мёртвых христиан, мёртвого богослужения. И среди сего множества мёртвых костей мы бы увидели и себя – насколько мы пребываем в падше-природном состоянии.
2. Сии Иезекиилевы мёртвые кости выглядят ещё не такими сухими и жалкими, как выглядят наши сердца, доколе мы, пустые и чуждые жизни Божией, без сока и силы благочестия, лежим на земле. Кто бы мог, взирая на эти виденные Пророком кости, подумать, что когда-то они были прекрасными человеческими телами? Так и мы в грехопадении стали настолько мерзостными и чудовищными, настолько потеряли свой первоначальный образ, что в нас уже невозможно увидеть его. Никто бы и не сказал, что мы были прекрасным Божиим человеком, исшедшим некогда из рук Творца столь совершенным.
3. Хотя в падшем человеке есть ещё жизнь, – но это такая жизнь, какая обычно бывает в падали и мёртвых останках. В них обнаруживается не естественная им, но чуждая жизнь; в них живут и кишат черви и насекомые. И в наши умершие для Бога души вторглась такая чуждая, противоестественная жизнь. Не меньше, чем многочисленные скверные насекомые, змеи и скорпионы в падали, кишат в наших сердцах всевозможные страсти, похоти и вожделения, так что мы становимся пред Богом, Ангелами и просвещёнными от Бога людьми поистине мерзостью (Притч. 15, 9); мы отвратительны им, как отвратительна человеку мёртвая падаль. И я уверен, что если бы мы подлинно познали себя в этом нашем противоестественном состоянии, то мы не возгнушались бы ничем иным в мире так, как самими собой, ибо мы стали бы омерзительны самим себе.
4. Сын человеческий! – обратился Господь к Пророку, – как ты думаешь, оживут ли снова кости сии? Господи Боже! – отвечал он, – Ты знаешь это (Иез. 37, 3), как если бы он хотел сказать: «Я, как сын человеческий, не могу этого знать; это я должен препоручить Твоей премудрости и Твоему всемогуществу». Господь продолжал: изреки пророчество на кости сии и скажи им: «кости сухие! слушайте слово Господне!» (Иез. 37, 4), и так далее. Что Пророк и провозгласил; и се, произошёл шум, и вот движение, и стали сближаться кости, кость с костью своею; и вот, жилы были на них, и плоть выросла, и кожа покрыла их сверху, а духа не было в них (Иез. 37, 7–8). Подобно сему и у падшего человека, как у этих мёртвых костей, нет никакой возможности, и даже надежды на возможность, самому вновь оживить себя.
И кто знал нас, которых ныне коснулась благодать, несколько лет назад, год, полгода назад, в нашем тогдашнем безбожном состоянии и жительстве, тот тоже мог спросить: возможно ли, чтобы эти мёртвые кости, эти гниющие трупы вновь стали живыми людьми? Возможно ли, чтобы эти закоренелые, погружённые в суету грешники, эти отвратительные и наглые служители ада превратились в облагодатствованных детей Божиих? О, как мало и сами мы могли тогда предполагать и надеяться на таковое изменение!
5. Между тем, именно о нас было изречено пророчество о имени Господнем; Господь послал Своё слово и придал Своему слову силу Духа; среди нас, там, где мы живём, произошёл шум и движение. Мир услышал об этом и удивился – «что может выйти из этих мёртвых костей?»; князь тьмы был ошеломлён и устрашён – как это его мёртвое царство покидают столь многие подданные; мёртвые кости стали сближаться, кость с костью своею (Иез. 37, 7) – и вот мы с вами собраны сегодня здесь. Мы выглядим, как люди, как христиане; так на нас смотрят и внешние – и действительно, из нас получился некий образ, некое тело. Но есть ли в этом теле подлинная душа, дыхание, свободное движение жизни? Как человек состоит не из одного только тела, так и христианство не заключается в одной только форме и внешности, в том, чтобы говорить и жить, как заведено, в том, чтобы по обычаю что-то делать и от чего-то воздерживаться.
