Вместе с маминым братом Жильбером за столом собралось восемь человек. Трое со стороны Аврил, пятеро со стороны Камю.
Все время, пока ехали из Нефшателя в Гранкам, пока дядя Жильбер, сидевший за рулем, проклинал парижан, дружно рванувших в августе в отпуск и заполонивших дорогу А-13, пока мама, не разжимая зубов, шептала: «Он снова начал убивать. Надо остановить этого мерзавца. Он снова начал убивать», Осеан окончательно прониклась уверенностью: убийца был знаком с Миртий Камю! Не просто мимолетный знакомый, а один из близких друзей, тот, кого полиция должна была бы заподозрить в первую очередь. Иначе почему он замаскировал свое преступление и перевел падавшие на него подозрения на убийцу, разыскиваемого всей полицией Нормандии, на того, кто сначала насилует свои жертвы, а потом душит красным шарфом «Берберри»? Почему он приложил столько усилий, чтобы все поверили в серийного убийцу?
Несуществующего серийного убийцу! Только двое были посвящены в эту тайну: убийца Миртий Камю… и она!
Когда дядя Жильбер припарковал свой старенький «мерседес» на стоянке школы «Жан-Марион де Гранкам-Мэзи», Осеан с трудом скрывала свое возбуждение. Нет ли среди тех пятерых, кто сидит с ними за столом, убийцы Миртий Камю?
Осеан не сумела удержать тело Джамала, и оно соскользнуло со спины. Спина горела. Она не прошла и тридцати метров, а уже чувствовала себя на пределе. Ей никогда не дотащить его до колодца. Она остановилась и задумалась. Придется тащить, иного выхода нет. Тащить и заметать за собой след. Она вздохнула.
Ее сознание невольно снова возвращалось в «Гранкам-Мэзи», к тому вечеру, когда нашли труп Миртий. К тому собранию в столовой, где присутствовали члены семьи Камю. В тот вечер она совершила ошибку, единственную за все десять лет. Ошибку, которая едва не обошлась ей слишком дорого.
Войдя в зал школьной столовой и окинув взглядом пятерых, сидевших за маленьким восьмигранным столиком, Осеан сразу заподозрила Фредерика Мескилека в убийстве его невесты. Наблюдая за ним весь вечер, оценивая каждый его жест, каждое содрогание, каждую, в том числе и едва заметную, реакцию на любую упомянутую в полицейском докладе улику, она пришла к выводу, что, в отличие от остальных близких Миртий, его психологический профиль вполне соответствует профилю убийцы.
К концу вечера у нее сложилось твердое убеждение. Это он.
Но она забыла кое-что очень важное.
Убийца Миртий Камю обладал тем же самым преимуществом. Он тоже знал, что серийный убийца — фикция, придуманная полицейскими. И вполне мог предположить, что убийца Морганы сидит с ним за одним столом, напротив него, и наблюдает за ним.
Когда их взгляды наконец встретились, они без слов поняли друг друга. Осеан выдала себя, слишком настойчиво, в упор глядя на него. Кто мог его заподозрить? Кто мог сомневаться в версии о серийном убийце? Разве что тот, кто знал, что Моргана убита отнюдь не случайным гастролером.
Кто, кроме ее убийцы?
Их связало молчаливое соглашение.
Оценивая, как бы поудобнее подхватить труп Джамала, Осеан вспомнила знаменитую теорему, которую раскопал Пироз, так называемую дилемму заключенного, двух сообщников, которые могут предать или не предать друг друга. Если оба свидетельствуют друг против друга, они все теряют. Если они молчат и сотрудничают, выигрывают оба. До тех пор, пока один из них не будет уверен, что предаст раньше, чем это сделает другой. Согласно теореме за это он получит самый крупный куш. Пироз оказался не таким тупицей, как все остальные флики, он все понял, но стоило ему выпить, как голос у него стал слишком громким, а перегородки между каютами на «Параме» очень тонкие.
В тот день, когда убили Миртий Камю, собрание общества «Красная нить», проходившее в помещении столовой, завершилось около полуночи. С покрасневшими глазами все сели в свои машины и разъехались по гостиницам. Перед тем как выйти на улицу, Осеан направилась в туалет, расположенный в глубине школьного коридора и прилегавший к помещению столовой. Там ее догнал Фредерик Мескилек. Мертвенно-бледный.
«Это несчастный случай, — заплетающимся языком проговорил он. — Несчастный случай. Я не хотел ее задушить. Мы должны были пожениться. Она любила меня, она бы никогда меня не бросила. Это какое-то затмение. Тот тип для нее ничего не значил. Миртий любила меня. В последний раз мы занимались любовью как раз перед…»
— Надеюсь, с презервативом?
Мескилек уставился на нее. Он был ничем не лучше остальных мужчин. С этой минуты Осеан решила устранить его так же, как и других. Она сделает это, как только сможет, когда не будет никакого риска.
— Да, — ответил он.
— У меня для вас подарок!
Осеан вынула из кармана баночку. Разумеется, Мескилек ничего не понял.
«Это мне доверил тот, кто изнасиловал мою сестру, — уточнила Осеан. — Но надо прекратить играть в молчанку».
Схватив обеими руками баночку, Мескилек заговорил; признания, больше напоминавшие исповедь, полились из него потоком. Убив свою невесту, он впал в панику и спрятал тело Миртий в зарослях папоротника рядом с фермой «Большие Карьеры», в надежде, что успеет вернуться раньше, чем кто-нибудь случайно наткнется на труп. Затем, уверенный, что, как только труп его невесты найдут и опознают, его немедленно заподозрят, ему пришла в голову идея оформить свое преступление так же, как убийство в Ипоре, о котором средства массовой информации писали и говорили на протяжении последних месяцев. Мескилек отправился в Довиль, там в универмаге «Прентан» нашел бутик «Берберри», где, усыпив бдительность продавщиц, купил рубашку за сто пятьдесят евро, сумев при этом стянуть и спрятать под пальто красный кашемировый шарф. На обратном пути он остановился в Аснель и на пустынном пляже набрал в канистру морской воды, чтобы обрызгать труп Миртий. Наконец, вернувшись в «Большие Карьеры», он забрал сумочку и трусики Миртий, то есть повторил все действия убийцы Морганы Аврил. Не было только одной вещицы, блокнота «Молескин», куда Миртий записывала свои самые сокровенные мысли. Его не было ни в сумочке, ни где-либо.
С другого конца коридора раздался звучный голос мамы:
— Ты идешь, Осеан?
— Иду, мама.
Осеан оставила баночку Мескилеку.
Сотрудничество — взаимность.
Этим простым даром они снимали друг с друга обвинение.
На следующее утро в нескольких сотнях метров от «Больших Карьеров» полиция нашла трусики Миртий, зацепившиеся за колючие ветки кустарника; на трусиках обнаружили сперму насильника, идентичную сперме, извлеченной из влагалища Морганы Аврил.
Убедительное доказательство, что убийца тот же самый.
Серийный убийца, наугад выбирающий свои жертвы.
Осеан остановилась передохнуть. Она протащила тело Джамала еще сотню метров. Еще метров двадцать — и все будет кончено. Несколько звезд и узкий серп месяца слабо освещали бескрайние поля. Изморось перешла в мелкий дождь. Он превратит следы в грязь, и к утру от них ничего не останется. Осеан откинула капюшон, зябко потерла руки в перчатках и взялась за дело.
