Оказалось, что на Эланде несколько человек носят фамилию Клосс. Одна из них, Вероника Клосс, владеет квартирой и в Стокгольме. Это ее упомянула Грета.
Адрес, телефон – пожалуйста.
Он несколько мгновений смотрит на Милу и набирает номер – указательным, «спусковым» пальцем. Он не дрожит никогда.
Проходят несколько длинных сигналов.
– Урбан Клосс, – ломкий подростковый басок.
– Арон Фред. Могу я поговорить с Вероникой?
– Да, минуточку.
Значит, все правильно. Это та самая Вероника Клосс.
– Вероника Клосс, – ледяной женский голос.
Арон прокашлялся и рассказал, кто он и откуда звонит.
– Мы с вами родственники.
Арон рассказывает, чувствуя, как с каждой минутой его шведский становится все свободней и свободней. Про Рёдторп у воды. Про Эдварда Клосса и свою мать, Астрид. Про Свена, как отчим взял его с собой в Ленинград. Как тяжело они работали…
Он останавливается. Дальше рассказывать не имеет смысла.
– Но мы родственники, – заключает он. – Эдвард Клосс – мой отец.
Молчание.
– Я кладу трубку. – И короткие, писклявые гудки.
Арон так и остался сидеть с зеленой телефонной трубкой в руке. Оглянулся на Милу:
– Разговор прервался.
Мила кивает.
– Дождемся тепла и поедем в Стокгольм, – говорит она. – Навестим твою родственницу Веронику. Это не телефонный разговор. Возьмешь свои старые бумаги, умница, что не выкинул. Возьмешь табакерку. Ты же брат ее отца.
– Не отца, а двоюродного брата отца. Я ей двоюродный дядя.
– Все равно. Близкие родственники. Они должны вернуть тебе твой хутор и твой участок.
Лиза
Паулина не давала ни секунды передышки, уводила Лизу все дальше и дальше от взорванной скалы. Они уже подошли к каменной изгороди кемпинга.
Лиза решила, что Паулина спешит в свой кемпер, но она свернула, потащила Лизу дальше по дороге и остановилась на обочине.
– Аммонал… – спросила Лиза. – Это кто такой?
– Не кто, а что. Взрывчатка. Он выкопал туннель и заложил туда взрывчатку.
Лиза поморгала. Вопросов было множество, но она никак не могла выбрать, с чего начать.
Паулина посмотрела на пролив. Оттуда доносился звук лодочного мотора, но самого катера видно не было.
Потом Лиза увидела блуждающий свет фар. С юга к ним приближалась машина.
Паулина улыбнулась. Или показалось? Улыбаться вроде нечему…
Нет, не показалось.
– Успокойся, – сказала Паулина. – Теперь все хорошо.
Лиза все эти последние полчаса восхищалась собранностью и решимостью подруги, но что здесь смешного?
– Кто ты? – напрямую спросила она.
– Никакая я не литовка. Я из России. И зовут меня не Паулина. – Она покривилась брезгливо, произнося это имя. – Меня зовут Полина.
– По-у-лина?
Темно-синий «форд» остановился рядом, мотор тихо урчал.
Полина повернулась к Лизе и что-то сунула в ее дрожащую руку.
– Не Поулина, а Полина. Уезжай, – сказала она. – Уезжай поскорее домой.
И пошла к машине. Водитель потянулся и открыл ей дверцу В машине зажегся свет, и она его узнала.
Это был тот самый старик. Арон Фред. Он устало улыбнулся Полине, а она погладила его по щеке.
«Форд» развернулся. Проехал мимо ресторана – к выезду на шоссе.
Лиза осталась одна. Из кемперов один за другим вылезали отдыхающие и недоуменно спрашивали друг друга – что это был за грохот?
Она разжала ладонь – там лежал толстый, сантиметров пять, рулон шведских купюр по пятьсот крон.
Прижала руку к груди и подумала про отца. Про Силаса. Силасу нужны деньги. Ему нужны деньги, и это не кончится никогда.
Она сунула деньги в карман и пошла, ускоряя шаг, к кемперу Быстро собраться, покидать все – одежду гитару, диски – в машину и поскорее исчезнуть.
Полина была права. Надо исчезнуть до того, как появится полиция.
Возвращенец
Арон остановил машину, и они поменялись местами. Он задержался немного и посмотрел на залив.
Темно. После драки с Кентом Клоссом и взрыва голова была сама не своя. Слух вроде бы не пострадал.
– Курган Клоссов накрылся, – сказал он по-русски. – Сама знаешь чем. И дом. И сарай на пляже.
– Я думала, ты погиб, папа… – прижалась к нему Полина. – Ты был так близко к бункеру…
– Я живучий, – улыбнулся Арон.
– А он?
Он. Арон за лето несколько раз тайно встречался с дочерью, но Полина ни разу не назвала Кента и Веронику Клосс по имени. Он и она.
– Нет. Он не такой живучий.
– Зато она… она очень даже живучая. Ведь она сидела в катере, ждала, пока Кент притащит твой труп. Они все спланировали. У него был пистолет…
– Я знаю. Это мой пистолет.
– Я слышала, как уходил катер.
– Значит, она осталась жива… Вероника?
– Да. Я слышала, как уходил катер.
Он несколько секунд помолчал, потом кивнул:
– Поехали.
Она выехала на шоссе и свернула на север. Не на юг, где с острова на континент переброшен мост, а на север. Туда, где остров заканчивался остроконечным мысом.
Навстречу не попалось ни одной машины. Когда дорога стала уже, Полина свернула на посыпанный утрамбованным гравием проселок. Остановилась в сосновых посадках и погасила фары.
Было уже почти два часа ночи. Она еще с вечера перенесла все свое имущество из кемпера в багажник. Достала одеяла и опустила сиденье в лежачее положение.
Только когда Арон улегся на сиденье, он понял, насколько устал. Все тело после драки на скалах ныло и саднило.
Они молчали довольно долго.
– А дети? – тихо спросила Полина. – Дети-то ни при чем. Они не должны страдать от подлости взрослых. Ты ведь это понимаешь?
Арон продолжал молчать. Это была идея дочери – заблаговременно вывезти детей с виллы. Она проникла в их домики и усыпила хлороформом.
А потом сообщила отцу код отключения сигнализации.
– Я понимаю.
Лети… сколько детей он сделал несчастными в тридцатые годы… восемнадцати-, семнадцатилетние… иногда еще моложе. Применял «особые методы», выбивал признания, отправлял в лагеря… А сколько детей он, не моргнув глазом, оставил сиротами…
