Чрево Джинджер
28 июля 1944 года
Карл отошел от распростертой на земле женщины, и к нему присоединился Вилли.
– Классный выстрел! – заметил он.
– Очень на это надеюсь, – сказал Карл.
– Пули пролетели, наверное, в добром метре от нее, да?
– Гм, – пробормотал Карл. – Что, это было так заметно?
– Ага. Можно спросить, что ты собрался сделать?
– Пока сам не могу сказать.
– Позволь поинтересоваться, что тобою двигало?
– Да ничто. Просто я обнаружил, что не могу это сделать. Я сказал девчонке, чтобы она упала, когда я выстрелю. Она и упала.
– Актерского мастерства ей не занимать, в отличие от тебя. Ее падение выглядело совершенно правдоподобным. С другой стороны, в твоей игре все было неестественно. Я бы на твоем месте после войны вернулся в автогонки. Забудь о кино.
– Ребята знают?
– Полагаю, да.
Увидев двух «зеленых дьяволов», выглядывающих из ближайшего окопа, Карл крикнул, подзывая их к себе.
– Возьмите кусок маскировочной сетки и отнесите мертвую женщину в окоп!
– Карл, а что, если она захочет идти самостоятельно?
– Не сомневаюсь, она нам подыграет.
– Будет сделано, Карл!
Десантники удалились.
– Уверен, у тебя есть какой-то план, – сказал Вилли.
– Не совсем.
– Что ты собираешься делать?
– Наверное, импровизировать. У меня блестяще получаются импровизации.
– Нет, ошибаешься. Ты совершенно не умеешь импровизировать. Все дельные мысли исходят от меня. А ты только символ.
– Можешь предложить что-нибудь?
– Было бы гораздо лучше, если бы ты предупредил меня заранее.
– Да я и сам ничего не знал.
– Первая проблема: как поступить с этими уродами?
Вилли махнул рукой, и Карл повернулся к дороге. Все три эсэсовских бронетранспортера, с бортами, заляпанными грязью поверх камуфляжной раскраски, вспахивая гусеницами рыхлую землю и зловеще обводя горизонт дулами пулеметов, карабкались к перевалу. В первом, узнаваемый даже на расстоянии двухсот метров, стоял гауптштурмфюрер Салид, возвышаясь подобно статуе над бронированной кабиной водителя.
– Он похож на Нельсона в Трафальгарском сражении, – заметил Вилли. – Решительный, героический, торжествующий, спешащий навстречу своей судьбе, своему триумфу.
– Теперь я вижу, что женщину ему не отдам, – пробормотал Карл. – Он будет очень недоволен. Вилли, скажи ребятам, чтобы были готовы ко всему. Я не доверяю этим типам, особенно их предводителю Синдбаду-Мореходу.
Опустив руку, он расстегнул кобуру с «Браунингом». Его большой палец, задержавшись внутри, нащупал ребристую поверхность курка и оттянул его назад, до щелчка.
– Так, Карл, я, как ни в чем не бывало, отхожу в сторону. Но продолжаю внимательно следить за тобой. Мы разыграем эту партию так, как лягут карты.
– Приз получит тот, кто первым выполнит крутой поворот, – сказал Карл.
Салид мысленно приказал себе сохранять спокойствие. Бронетранспортер медленно полз по горной дороге к ущелью. Когда он поднялся на гребень, Салид увидел офицера-десантника в мешковатом маскхалате и нелепой каске с расстегнутым ремешком. Этих ублюдков ничего не волнует. Они стараются продемонстрировать свое превосходство всеми доступными способами.
Женщину Салид не видел. Предположительно она лежала связанная на дне окопа, вырытого справа от дороги. Ограждение из колючей проволоки, натянутой на деревянные колья, пулемет за мешками с песком, сжимающие оружие фигуры в маскхалатах и нелепых касках. Салид увидел, как же их мало. И эта горстка собирается остановить всю советскую армию?
Салид наклонился к связисту, застывшему перед рацией.
– Радист, соедини меня с базой люфтваффе под Ужгородом.
– Слушаюсь, господин гауптштурмфюрер!
Радист сверился с шифровальной книгой, повозился с настройкой каналов, протянул руку, чтобы развернуть ромбовидную антенну для получения более мощного сигнала, установил связь и передал микрофон с наушниками Салиду.
– Слон, Слон, вас вызывает «Цеппелин-1», как слышите?
– Говорит Слон, вас слышу, «Цеппелин-1», прием.
– Я готов забрать добычу. Мне нужен самолет, полностью готовый к вылету. Эта операция имеет наивысший приоритет, в соответствии с распоряжением бригаденфюрера СС Мюнца и приказом главного управления имперской безопасности, это понятно?
– «Цеппелин-1», вас понял, самолет стоит на взлетно-посадочной полосе.
– Меня беспокоит то, что, когда сюда придут русские, мы окажемся в зоне действия их артиллерии. Берлин требует немедленно доставить добычу, так что вы должны оказать максимальное содействие.
– «Цеппелин-1», мы получили все необходимые инструкции. У нас все готово к немедленному вылету.
– Очень хорошо, Слон. «Цеппелин-1» – конец связи.
– Конец связи, – подтвердил радист люфтваффе.
Салид вернул наушники и микрофон. Убедившись в том, что до цели совсем близко, он повернулся к Аккову.
– Я выйду из бронетранспортера, чтобы переговорить с этим типом. Встань за пулемет и прикрывай меня. Держи десантника под прицелом, чтобы он это чувствовал. Все наши люди должны оставаться в полной боевой готовности. У этих ублюдков на нас зуб. Помните, у нас есть бронетранспортеры, чтобы быстро убраться отсюда, и «Кондор», который доставит нас в Берлин. А они должны остаться здесь и удерживать ущелье, после чего пусть взрывают его перед самым носом у красных. Русские могут появиться здесь с минуты на минуту.
– Слушаюсь! – ответил Акков.
Включив рацию, унтершарфюрер связался с другими бронетранспортерами, приказав им находиться в боевой готовности.
– Господин гауптштурмфюрер, вы опасаетесь, что начнется перестрелка? – с тревогой спросил он.
От таких заносчивых ублюдков можно ожидать чего угодно. Если это случится, нам понадобится максимальная огневая мощь. Если десантники вздумают нас обмануть, мы их уничтожим. Впрочем, они в любом случае потенциальные изменники.
Три бронетранспортера выехали на поляну перед самым Чревом Джинджер. Карл внимательно следил за ними, отметив пулеметы, установленные на каждой кабине. Он также обратил внимание, что все эсэсовцы надели каски, а над бронированными бортами не торчали стволы автоматов, то есть солдаты, готовые к бою, держали их в руках.
Послышался лязг массивной двери, и через мгновение из бронетранспортера вышел, сверкая взглядом из-под надвинутой на глаза каски, гауптштурмфюрер Салид в маскхалате СС, безукоризненно чистом, словно выстиранном для какого-то официального мероприятия. В правой руке офицер-эсэсовец сжимал «Люгер». Это был дурной знак.
