Рафаэль потянулся и выключил звук.
Шанхайских туннелей больше нет. Это означало, что уничтожена одна из жизненно важных магистралей резателей, по которой они переправляли похищенных людей и «пыльцу».
Но тут он нажал на кнопку «стоп». Перемотал. Снова «стоп».
Вот. Именно тут.
Нужный кадр Рафаэль уловил за секунду до того, как репортаж переключился на Джил Фарнсворт. Бар «У Денни», превратившийся в осколки стекла и бетона, вдалеке виден мост. И какая-то одинокая темная фигура, настолько маленькая, что ее невозможно разглядеть, уходит прочь.
Ему оставалось только надеяться, что это был его сын.
Рафаэль обладал способностью видеть, но не мог воплощать видения в реальность. Никогда раньше он не пытался трансформировать воображаемое в действительное. Теперь же он получил шанс сделать это, изменив ход вещей. Он слишком долго был трусом. То, что им удалось… Мощность совершенного ими была так огромна, а последствия так значительны, что это одновременно и пугало, и изумляло его.
Один за другим он начал скачивать файлы репортажа о землетрясении. Они не сразу загружались, впрочем, это было как раз хорошо. Ему нужно было прочувствовать их, окунуться в них.
«Работай. Давай. Погружайся», — дал себе установку Рафаэль и целиком сосредоточился на работе над своим последним шедевром.
* * *
Когда Вив выразила желание поговорить с Мотыльком, он предложил ей назначить встречу не в лесу, как обычно, а на берегу реки.
Они встретились в городке Астория, где множество песчаных пляжей, где река Колумбия впадает в Тихий океан, а устье ее покрыто густым лесом. Стоял один из дней конца лета, солнце уже клонилось к горизонту, и все вокруг выглядело так, словно было полито медом.
Какое-то время они шли порознь, Вив — со стороны моря.
— Я хочу задержаться еще немного. Я хочу побыть с Ундиной.
При этих словах темноволосая женщина остановилась и посмотрела на океан. Исполненный серьезности Мотылек наблюдал за ней своими зелеными глазами. Наверное, подумалось ему, не следует так рано обнаруживать свое желание, но он не мог больше ждать. Теперь он был не таким, как прежде.
— Я знаю, это… нехарактерно. Но если ей предстоит проходить обучение, чтобы занять ваше место, разве ей не понадобится защитник? Разве не должен будет кто-нибудь здесь помогать ей?
Он глубоко вдохнул, набираясь смелости, прежде чем продолжить, — свои доводы он обдумал заранее, но они были такими личными, что для этого требовалась решимость.
— И он поступил так же, — прошептал Мотылек. — Если бы вас тут не было, он не решился бы остаться в этом мире. Может, ему следовало бы вернуться.
Если напоминание о Рафаэле и причинило ей боль, Вив не подала вида, только моргнула разок. Мотылек замолчал — он сказал достаточно. Все равно ему нужно остаться. Он приговорил себя, да, но иначе, чем Вив. Ему хотелось продолжать свое совершенствование здесь, рядом с Ундиной. Теперь, когда он знал, на что способен, они могли всё… вместе. Особенно теперь. Теперь, когда Никс был…
Где именно находился сейчас Никс, Мотылек не знал.
— Никс исчез. Он или погиб, или…
Вив повернула голову и, сощурившись, смерила подменыша взглядом.
— Следи за собой, юноша. Никс более могуществен, чем ты когда-либо будешь, — более, чем ты вообще можешь себе представить. И если тело индуктора в самом деле погибло, мы скоро об этом узнаем. И…
Такого холода в ее глазах Мотылек никогда еще не видел и немедленно пожалел о сказанном.
— Если он находится в бреши, то ему придется искать путь обратно. Ты говоришь так, словно тебе совсем не жаль потерять величайший дар вашего поколения. Тупица. Неужели ты думаешь, что другой индуктор просто возьмет да появится тебе на радость? Или что ты сможешь в одиночку познать все тайны кольца? Это невозможно без индуктора, и потому он ценнее любого из нас.
— Кроме Ундины, — прошептал Мотылек, опустив взгляд на песок под ногами и на волны, которые были чуть дальше, то набегая, то отступая, снова и снова.
— Ты не понимаешь, о чем говоришь…
Через некоторое время Вив оторвала взгляд от океана и устремила его на Мотылька. На ее чуть омраченном, непроницаемости лице не было и тени улыбки, но в нем угадывались мудрость и сочувствие.
— Рафаэль сделал свой выбор, как обязан любой из нас. Как и ты был обязан. — Она строго посмотрела на юношу. — Как ты уже сделал. Ты начал преображение, Мотылек. Это началось в запределье, и вскоре тебе предстоит вернуться в Новалу. Ты не сможешь слишком долго задерживаться в своем туловище. Дай я посмотрю твой знак. — Она требовательным жестом протянула ладонь.
Мотылек вспомнил, как впервые увидел когда-то знак необитаемого тела. Татуировки, полученные во время инициации, впоследствии изменялись, когда энергия эльфов покидала человеческие тела. Крошечные синие крестики, вытатуированные специальными чернилами, обводились кружком, перечеркивались крестом и закрашивались: это означало, что разделение произошло и тело перестало быть обитаемым. Он видел такой знак лишь однажды, давно, в Сиэтле, у мужчины лет пятидесяти с чем-то, и вглядывался в него, пытаясь уловить хоть какой-то проблеск узнавания. Но ничего не дождался. Мужчина выглядел по-деловому: костюм, жесткая глаженая рубашка, зализанные назад волосы. Долго смотреть на таких людей не разрешалось, не говоря уже о том, чтобы заговаривать с ними или показывать им свой знак. Для них это была лишь памятка, оставшаяся со времен давно забытой сумасбродной юности. Встреча с другим носителем знака могла пробудить воспоминания, объяснила тогда Вив. Так что Мотылек взглянул разок и пошел дальше.
Он закатал длинный рукав футболки, и Вив нахмурилась. Благодаря замкнувшемуся в туннелях кольцу его знак был наполовину активирован. Он знал это, но говорить ей об этом не хотел.
— Ты должен возвращаться, — сказала она.
Он кивнул, но глаз не поднял.
— «Кольца» до осени не будет. Если хочешь, у тебя есть время до конца лета.
Он снова кивнул.
Ему нужно было время.
* * *
Еще одна встреча произошла возле туннелей, которые нужно было запечатать. На этот раз пришли только Мотылек и Моргана. Ундину тоже звали, но она должна была вернуться не раньше сентября. Мотылек сказал, что будет ждать.
Работали они медленно, по ночам. Моргана подносила ведра с водой, в которых размешивался цемент, а Мотылек укладывал один кирпич за другим, проверяя уровень фонариком, — именно так, как учили его тем летом, когда он работал на стройке, на Лопез-Айленд. Через дверь под Бернсайдским мостом они не смогли пробраться далеко — мешали последствия землетрясения, но Мотылек хотел убедиться, что туннели канули в прошлое. Они не нашли ни тела Блика, ни каких-то еще останков, но Мотыльку хотелось закрыть подземелья навсегда. И Моргане тоже.
