– Ну, как тебе идея? Я, понимаешь, как бумаги-то увидел – сразу сообразил!
– Дурак, казалось бы, – сказала мать, – но там, где надо – это мигом.
Лена молчала, потеряв дар речи.
– Ну, что скажешь, дочка?
– Скажу, что у меня больше нет ни отца, ни матери!
– Да что ж ты говоришь такое, Лена?!
– Ты… Я просто не нахожу слов… сказать родителям такое!
– Видеть вас больше не хочу! Никогда!
* * *
Сильнейший ветер, что сифонил со свирепым свистом вдоль каньона, турбинисто гудя, бил в скальную стенку на повороте. Ударившись в стенку, он искривлял свой поток, закручиваясь сотнями сталкивающихся вихрей. Бешеный поток воздуха отжал летящего Белова от стены, отдул его отбойными потоками почти на центр каньона.
Белов упал метрах в шести от берега, где на стремнине водный поток вырыл себе в донных базальтах удобное ложе вдоль русла – метров восемь глубиной.
Ледяная вода схватила Белова, закрутила по бочкам, штопором протащила поперек течения, ударила об подводный гладкий «бегемот», невидимый с наплыва, и потащила, поволокла назад, засасывая в центр струи, в стремнину.
Продернув с бешеной скоростью сквозь узость – зубастые скальные выходы, поток сбросил Белова через четыре водопадных слива, подряд, без всякой передышки, притопил в огромной пенной яме-»котле», кипящем после сливов.
Из котла он не вынырнул: его прихватило донное течение и поволокло метрах в двух от дна.
Здесь вода неиствовала, биясь между отбойниками, выступавшими из скальных стен поочередно – то справа, то слева. Казалось, бешеные струи пытаются разорвать тело, таща и крутя его в разные стороны, испытывая на изгиб, на кручение, сжатие – во всех плоскостях и направлениях… Вода потеряла обычные свойства, превратилась во что-то другое, предстала совсем незнакомой субстанцией – жесткой и быстрой, жестокой, живой, дьявольски сильной.
Он заставлял себя не закрывать глаз, лететь над каменным дном, по возможности контролируя ситуацию; воздуха не хватало уже давно – уже секунд двадцать. Терпеть, не вдохнуть! В глазах меркло: черные пятна заполонили зрительное поле, на черном фоне замелькали ярчайшие запятые, замелькали пургой.
Последнее, что он успел увидеть, уже теряя сознание от недостатка кислорода – это огромный камень под собой, здоровый, больше самого большого чемодана, катящийся под ним метрах в полутора по дну, в коричнево-сером полумраке, глухо стуча по каменному дну – дум-дум-дум… Его несло быстрее, чем катился камень. «Дум-дум-дум» прошел под ним и, бормоча вдогонку, растворился сзади во мраке.
Стремнина внезапно ударилась о метровый подводный порог, вулканический пласт, и тут же всей своей неимоверной силой рванула вверх, к поверхности – в небо.
Ледяная струя подкинула Белова в воздух на гривастом белом сбойнике очередного сужения скального коридора.
Он попытался вдохнуть, но чуть не захлебнулся – над гривой сбойника висела белоснежная взвесь – коктейль из ледяной воды и ледяного же воздуха. Дышать, летя над гривой, было так же невозможно, как дышать газировкой.
Сразу за гривой поток кинул его вниз, окунул, слава богу, не глубоко, притопил, после чего жестко приложил об скалу в прижиме – сначала головой, а через миг еще раз – боком и всем телом.
Отбойный вал схватил его, откинул от стены, вытащил на центровой сбойник. Стремнина, сразу подхватившая, протащила в хорошем темпе его уже бесчувственное тело сквозь десяток жестких стоячих валов, сменившихся сначала валами мягкими – качавшими, а не бившими, а затем валами шиверными, ласкающими, убаюкивающими.
Так Хамбол наконец выпустил его. Галечная отмель, коса, мимо которой нес свои голубые струи Лимбек, горный поток шириной метров сорок, в десять раз, видно, мощней изумрудного Хамбола.
Все. Это все. Это – устье.
* * *
Иван Петрович Калачев зашел в отдел технической экспертизы.
– Ну как – есть что-нибудь для меня?
– Конечно же, Иван Петрович – что заказывали, то и есть.
Калачев взял заключение на официальном бланке и прочел:
«В ответ на Ваш запрос сообщаем, что статическое усилие, необходимое для разрыва наручников НР-18 ГОСТ 1542-88, составляет двенадцать тонн. Возможная погрешность, вызванная естественным разбросом технологических условий производства данного изделия, как и скрытым браком, может быть причиной отклонений плюс-минус десять процентов от среднестатистического значения и не может превышать двух тонн».
– Ага… – В задумчивости Калачев обхватил своей левой рукой запястье правой и пробормотал: – От десяти тонн до четырнадцати… Тонн?
* * *
Белов выполз на косу, буквально впиваясь пальцами в гальку, вбивая пальцы меж обкатанных плоских гранитных блинов.
Он встал: сначала на карачки, потом, с трудом, и на ноги.
Намокшее пальто тянуло килограмм на пятьдесят, не меньше.
Да, это устье!
Никаких сомнений!
Хамбол буквально врезался в Лимбек: разноцветные потоки сталкивались, рождая сотни водоворотов у берега, образуя сильнейший косой сбойный вал на схлестке стремнин – косой общий сбойник, после которого весь поток голубел, принимал цвет сильнейшего – Лимбека.
– Х-ах! – услышал Белов, сдавленный вскрик у себя за спиной, на выходе из Чертовых щек.
Он повернулся и увидал – там, на последнем сливе, мелькнула надувная лодка, встала на дыбы…
«Простая двойка, совершенно непригодная здесь, – рыбу в пруду бы на ней ловить…» – мелькнуло в мозгу.
Белову показалось, что, встав на дыбы, серый овал лодки даже подпрыгнул там, вдали, над пенистым гребнем.
Переворот через корму – самый противный из оверкилей.
Две черные точки – головы – мелькнули на секунду в пенной яме ниже слива и тут же в ней исчезли.
Опустевшая лодка пару раз вертанулась на бочке, но вынеслась боком: вал опрокинул ее вновь: пустую и легкую.
На секунду лодка замерла, как вкопанная, в пенной яме, подрагивая под ударами кипящих, мечущихся там струй – темно-зеленых, пузырящихся.
Постояв, лодка медленно стала засасываться на центральный поток, увлекаясь стремниной.
Белов не спускал с нее глаз, ожидая увидеть руки, хватающие из воды ее скользкие бока, вцепляющиеся в обвязку.
Нет! Рук из воды не показалось.
Он резко перевел взгляд ниже по течению Хамбола – ведь человек – не лодка, он целиком в воде: его поток хватает жестче и несет быстрее.
Да, так и есть!
Мелькнула и скрылась голова, как поплавок.
Метрах в двух – вторая. Тоже скрылась.
Не раздумывая, Белов кинулся наперерез, прикидывая снос, скорость, расстояние. Плыть он не мог уже. Он мог только идти, идти по дну, борясь с течением.
