— Ричард сказал, что через полчаса они отрубятся, — поясняет Лена.
Смотрю на таймер: «01.40».
— Что ты за него переживаешь? Лететь-то не ему, а тебе. А ты отдохнул.
— И то правда, — соглашаюсь я.
Мы с Леной уходим в «стартовый комплекс».
Глава 35
В этом бою мною «Юнкерс» сбит,
Я делал с ним, что хотел.
В.С.Высоцкий
Звон будильника возвращает меня к действительности. Ангелика лежит, уткнувшись мне в плечо и закинув на меня правые руку и ногу. Видимо, она как вчера последний раз кончила, так сразу и заснула. Небрежно хлопаю ее по упругой заднице:
— Вставай, одевайся! Через час — вылет.
Ангелика сладко потягивается и лезет обнять меня.
— Быстрее одевайся! С минуты на минуту за мной заедет Йозеф. Нам уже пора на аэродром.
Ангелика начинает одеваться и ворчит:
— Ох уж эта война! И когда она кончится? Никакой личной жизни…
— Ну, тебе грех жаловаться, — обрываю я ее, натягивая сапоги. — А если ты так высоко ценишь свою личную жизнь, то зачем поступила в СС, а тем более в люфтваффе?
— Странный вопрос! Здесь я по крайней мере всем обеспечена. А останься я гражданской, куда мне деваться? Разве что шлюхой, на панель.
— А что? Из тебя получилась бы отличная шлюха.
— Нахал, — беззлобно отвечает Ангелика и идет к зеркалу, расчесывая свои пышные волосы.
— Слушай, а они не мешают тебе под шлемофоном?
Ангелика не успевает ответить, с улицы доносится сигнал машины. У ворот стоит «Опель» нашего командира эскадрильи, штурмфюрера Йозефа Шварца. Увидев выходящую вместе со мной Ангелику, Йозеф удивленно приподнимает брови, но тут же его лицо приобретает невозмутимое выражение. Ему это проще, чем улыбаться или подмигивать. Лицо Йозефа — сплошная маска со страшными следами ожогов. В сорок втором году под Воронежем он десять минут тянул горящую как факел машину до линии фронта и только там выбросился с парашютом. Огонь пощадил только глаза, защищенные очками.
— Как отдохнули, фрейлейн? — интересуется он, когда мы усаживаемся в машину.
— Благодарю, штурмфюрер, прекрасно, — невозмутимо отвечает Ангелика.
Йозеф хмыкает и выжимает сцепление.
— Меньше чем через час летим на задание. Посмотрим, как унтерштурмфюрер ведет себя в воздухе. Хотя три сбитых самолета говорят сами за себя. Вам повезло, Ангелика. Курт — хороший боец, даже превосходный. Если бы не его вздорный характер, он давно бы стал командиром эскадрильи, а то и группы. Но, увы, он слишком любит коньяк и женщин!
— Я это заметила.
— Но невзирая на все его недостатки, — продолжает Йозеф, — а может быть, и достоинства, смотря с чьей точки зрения, Курт — летчик божьей милостью. Сорок три русских и английских аса могли бы вам сказать то же самое, если бы могли теперь говорить. Так, Курт?
Я киваю.
— Пилотирует он резко, склонен выполнять неожиданные эволюции. Так что за хвост его держаться будет трудно, но придется. Сумеешь крепко держаться за его хвост?
— Успокойся, Йозеф, — отвечаю я вместо Ангелики. — За мой хвост она умеет держаться мастерски. Это я уже проверил.
Мы все трое хохочем, и машина останавливается у аэродромного шлагбаума. Идем переодеться в комбинезоны, а затем собираемся на стоянке у заправленных самолетов. Выслушиваю доклад техника и подхожу к своей машине. На борту моего «Мессершмита» номер 23, Ангелики — 31. Она тоже в комбинезоне, ходит вокруг истребителя, внимательно его осматривая.
— Не беспокойся, — говорю я, — машина новая. Отто летал на ней только две недели, а так она была прямо с завода. Техник тоже надежный, проверенный, и не подведет.
Из штаба выходит Йозеф и направляется к нам.
— Слушай боевой приказ! В семь ноль-ноль вылетаем на воздушное патрулирование портовых сооружений и нефтебазы. Время патрулирования: один час. В восемь ноль-ноль нас сменит третья эскадрилья. Эшелон патрулирования: три пятьсот. Боевой порядок обычный. По машинам!
Через несколько минут эскадрилья уже в воздухе. Осторожно пробую машину, на которой мне через пять часов придется сражаться с «Суперкрепостью». «Мессершмит» есть «Мессершмит»! Отличная машина! Недаром немцы всю войну только модифицировали его, но с вооружения не снимали. Мощный, как раз по весу машины, мотор, легкое управление, отличный обзор. Единственное, кажется, он немного потяжелее «Яка» идет на высоту. Впрочем, это, возможно, только кажется, с непривычки.
Патрулирование проходит спокойно. Чужие самолеты не появляются. Только далеко на севере прошла на малой высоте в сторону моря большая группа советских штурмовиков «Ил-2». Но они нас не интересовали, тем более что их прикрывало не менее эскадрильи «Ла-7». Кому-то в море сейчас придется туго. Такие большие группы штурмовиков вылетают явно не на прогулку.
Вернувшись на аэродром, мы сидим на краю летного поля, под кустами, курим и наблюдаем, как заправляют наши машины. Из штаба выходит Шварц:
— До тринадцати, если не поднимут по тревоге, вылетов у нас не будет. Аэродром не покидать.
Киваю. Мне-то точно известно, что по тревоге нас поднимут в одиннадцать тридцать. Так. Сейчас должно состояться внедрение Лены. Где Ангелика? Она разговаривает со Шварцем. Они смеются, Йозеф хлопает ее по плечу и идет в штаб. К Ангелике подходит ее техник и что-то докладывает. Она его о чем-то спрашивает, и они идут к небольшому сарайчику, где хранятся старые парашюты. Техник открывает дверь, что-то показывает ей и уходит. Ангелика машет мне рукой и исчезает в сарайчике.
Понятно. Докуриваю сигарету и, не спеша, направляюсь к сараю. Ангелика втаскивает меня за руку и запирает дверь на засов. В сарае полумрак, на полу толстым слоем лежат старые рваные парашюты. Ангелика уже сняла сапоги и наполовину расстегнула надетый прямо на голое тело комбинезон. Белые высокие груди с призывно торчащими сосками маячат прямо у меня перед глазами.
Изображаю страсть и припадаю к этому «богатству». Запускаю руки под комбинезон, обхватываю молодое, горячее тело и помогаю ему полностью освободиться от одежды. Ангелика, томно вздыхая, опускается на парашюты, увлекая меня за собой. Быстро сбрасываю мешающий комбез и попадаю в жаркие объятия унтерш-турмфюрерши. Ангелика вцепляется в мои волосы и осыпает лицо страстными поцелуями, прижимает мое лицо к своей груди. Она вся дрожит от нетерпения. Не заставляю ее слишком долго ждать…
На каждый мой толчок Ангелика отвечает страстным стоном. Внезапно она затихает, глаза ее закатываются, и она только тяжело дышит. Через несколько секунд она снова открывает глаза, обнимает меня и шепчет по-русски: «А это уже я». Хотя я и ждал этого, но слишком уж поразил меня этот переход. Впервые я наблюдаю внедрение со стороны.
