Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
Бродяга явно нервничал. Он инстинктивно отодвинулся, будто я предлагал ему горькое лекарство.
— Мистер, мне хватит и двадцати пяти центов, — сказал он. — С лихвой хватит. А вам большое спасибо.
Слегка приподнявшись, он протянул ладонь.
— Не спеши, — осадил я его. — Двадцати пяти центов, говоришь? А что хорошего в четверти доллара? Что ты сможешь на это купить? Чего мелочиться? Это не по-американски. Почему бы тебе не купить целую бутылку этой отравы? А в придачу постричься и побриться? На «роллс-ройсе», конечно, не поездишь — я ведь сказал: больше пяти не дам. Так говори же.
— Правда, мистер, мне так много не надо.
— Конечно, надо. Как можешь ты так говорить? Тебе нужно много чего: еда, сон, мыло, вода, выпивка…
— Двадцать пять центов — вот все, что мне нужно, мистер.
Я выудил из кармана двадцать пять центов и вложил ему в ладонь.
— Хорошо, — сказал я, — пусть будет, как хочешь.
Бродяга так дрожал, что монета выскользнула у него из руки и покатилась в сточную канаву. Он нагнулся за ней, но я остановил его.
— Пусть себе лежит, — сказал я. — Кто-нибудь пройдет здесь и найдет монету. Пусть ему повезет. А тебе — вот еще. Держи!
Бродяга встал, глаза его были прикованы к монете в канаве.
— Можно я возьму и эту, мистер?
— Конечно. Но тогда другой ее уже не найдет.
— Какой еще другой?
— Просто другой человек. Все равно кто.
Я удерживал его за рукав.
— Подожди-ка. У меня есть план получше. Пусть эта монетка останется там, где есть, а я вместо нее дам тебе доллар. Ты ведь не откажешься, так? — Я извлек из кармана пачку денег и вытащил оттуда доллар. — Прежде чем ты обменяешь его на отраву, — продолжил я, зажимая ему руку с купюрой, — послушай, что я тебе скажу. Представь себе, если сможешь, что наступило завтра и ты проходишь мимо этого места в поисках того, кто даст тебе десятицентовик. Меня здесь уже не будет — я буду на «Иль-де-Франс». Идешь, значит, ты, в горле пересохло и все такое, а навстречу тебе хорошо одетый мужчина, которому нечем заняться… вроде меня… и вот он плюхается… на эту скамейку. И что делаешь ты? Подходишь к нему со своей обычной просьбой: «Подайте десять центов, мистер». Мужчина отрицательно качает головой. Нет! И вот тут ты делаешь удивительную вещь — то, что я только что придумал. Не убегаешь поджав хвост, а спокойно стоишь и улыбаешься… по-доброму улыбаешься. А потом говоришь: «Я пошутил, мистер. Не нужны мне десять центов. Вот вам доллар и да благослови вас Господь!» Понял? Здорово, правда?
Стиснув доллар, бродяга вырвал руку.
— Мистер, — проговорил он, пятясь, — вы псих. Натуральный псих.
Повернувшись, нищий торопливо зашагал прочь. Пройдя несколько ярдов, он остановился и показал мне кулак. А потом состроил идиотскую рожу и что есть силы прокричал: «Гад чокнутый, сукин сын! Паскуда! Плевал я на тебя». Помахав долларом в воздухе, он скорчил еще несколько гнусных рож, показал мне язык и скрылся.
— Так-то вот, — сказал я себе. — Не смог оценить хорошую шутку. А предложи я ему те же деньги и скажи: «Изобрази сифон на канализационной трубе», он был бы мне благодарен. — Наклонившись, я подобрал четверть доллара. — Вот он будет удивлен, — пробормотал я, кладя монету на скамейку.
Раскрыв газету, я отыскал театральную рубрику и посмотрел, что сегодня идет. Ничего особенного. А в кинотеатрах? Одно старье. Кабаре? Закрыто на ремонт. Ну и город! Оставались, впрочем, музеи и картинные галереи. И Аквариум. Будь я фанатом развлечений и кто-нибудь вручил мне по ошибке тысячедолларовую банкноту, я бы не знал, на что ее потратить.
Какой все-таки прекрасный день! Солнце жгло меня, как миллион нафталиновых шариков. Я был миллионером в мире, где деньги ровным счетом ничего не значат.
Я попытался подумать о чем-нибудь приятном. Например, об Америке — как будто только слышал о ней, а не жил здесь.
«Откройся во имя могущественного Иеговы и Континентального конгресса!»
Предо мной словно распахнулась дверца потайного хода. Вот она, Америка: Райский сад, Большой Каньон Аризоны, Грейт-Смоки, Раскрашенная Пустыня, Меса-Верде, пустыня Мохаве, Клондайк, Великий водораздел, далекий Уобаш, Большой змеиный курган, Долина Луны, пустыня Большого Соленого озера, Моногахила, плато Озарк, Мазер-Лод, Блю-Грэн, ручьи Луизианы, неплодородные почвы Дакоты, Синг-Синг, земли уаллауалла, Орайби, Джесси Джеймс, Аламо, Эверглейдс, Окенфеноки, Пони-экспресс, Геттисберг, гора Шаста, Техачапис, Форт Тикондерога…
Но вот наступил день отъезда, и я уже на борту SS Buford… то есть, я хочу сказать, Иль-де-Франс. (Я совсем забыл, что меня не высылают из страны, — я просто еду отдыхать за границу.) На мгновение я почувствовал себя милой моему сердцу анархисткой Эммой Гольдман, которая, по свидетельствам очевидцев, приближаясь к месту ссылки, сказала: «Я тоскую по этой стране (Америке), из-за которой много страдала. Но разве я не знала там также любовь и счастье?…» Как и многие другие, она стремилась к свободе. А эта благословенная свободная страна открывала свои двери всем. (Кроме, конечно, краснокожих, чернокожих и косоглазых азиатов.) На ее призыв откликнулись мои деды и бабки. Долгое путешествие домой. На парусниках. Девяносто — сто дней в море с дизентерией, «бери-бери», крабами, вшами, бешенством, желтой лихорадкой, малярией, нервными расстройствами и прочими прелестями океана. Моим предкам понравилась жизнь в Америке, хотя в жизненной борьбе они быстро таяли и рано умирали. (Их могилы по сей день в прекрасном состоянии.) На континент они приехали спустя несколько десятилетий после того, как Итан Аллензаставил двери форта Тикондерога открыться во имя могущественного Иеговы и Континентального конгресса. Чтобы быть точным, они приехали в Америку как раз ко времени убийства Авраама Линкольна. Потом тоже убивали людей, но людей рангом пониже. А мы, мелочь пузатая, выжили.
Пароход постепенно заполняется пассажирами. Пора прощаться. Неужели я тоже буду тосковать по земле, где столько страдал? На этот вопрос я уже ответил. И все же хочу попрощаться с теми, кого уважал. Что я говорю? С теми, кого и сейчас уважаю. Выступите вперед и позвольте пожать ваши руки. Давайте прощаться, друзья!
Первым протягивает руку Уильям Ф. Коди. Дорогой Баффало Билл, какой бесславный конец уготовили мы тебе! Прощай, мистер Коди, и удачи тебе! А это кто, никак Джесси Джеймс? Прощай, Джесси, ты держался молодцом! Прощайте индейцы тускарора, навахо и апачи! И вы, храбрые и миролюбивые хопи! А кто этот смуглый джентльмен с изысканными манерами? Никак У.Э. Бергхардт Дюбуа, душа негритянского народа! Прощайте, дорогой сэр, вы всегда были образцом благородства! А вот и Эл Дженнингс, бывший узник Огайской тюрьмы. Привет, Эл, и пусть на том свете у тебя будет более достойный спутник, чем О'Генри. Прощай, Джон Браун, и да воздаст тебе Господь за твое редкое мужество. Прощай, Мартин Иден! Прощай и Дэвид Копперфилд! Прощай, Джон Барликорн, и передай привет Джеку! Прощайте, участники шестидневной автомобильной гонки… еще покатаюсь с вами в аду! Прощай, дорогой Джим Лондос, маленький Геракл! Прощай, Оскар Хаммерстайн, прощай Гатти-Кассазза! И ты, Рудольф Фримл! Прощайте, члены «Общества Ксеркса»! Fratres Semper! Прощай, Элси Джэнис! Прощайте, Джон Л. и Джентльмен Джим! Прощай, старый Кентукки! Прощай, Монтесума, последний великий властитель старого Нового мира! Прощай, Шерлок Холмс! Прощай, Гудини! Прощайте, чудаки и саботажники прогресса! Прощайте, мистер Сакко, прощайте, мистер Ванцетти! Простите нас, грешных! Прощай, Миннегага, прощай, Гайавата! Прощай, милый Покахонтас! Прощайте, первопроходцы и пионеры, прощайте, «Уэллс Фарго»и прочие! Прощай, пруд Уолден! Прощайте, чероки и семинолы! Прощайте, пароходы Миссисипи! Прощай, Томашевский! Прощай, П.Т. Барнум! Прощай, Хэральд-сквер! Прощай, о фонтан моей молодости! Прощай, Дэниел Бун! Прощай, Grosspapa! Прощай, улица ранних скорбей, и хоть бы никогда не видеть тебя больше! Прощайте, все… прощайте! Пусть благоденствует Америка!
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
