— Я никогда не говорил о борьбе и не призывал к насилию, — разлепил губы Конрад.
— Да мало ли что мы говорим, — отрезал Хиллари, — важно то, что мы делаем. Вы создали программу, превращающую киборгов в агрессивных тварей. Они громят квартиры, похищают людей и ведут прицельную стрельбу.
— Ничего этого нет! — взорвался Конрад. — Что вы там еще насовали им в мозги?! Киборг ничем не отличается от видеокамеры, подключенной к компьютеру; что в него вложат, то он и будет считать своими воспоминаниями, то и будет воспроизводить! Все это трюки, спецэффекты!
— Достаточно, мадам? — спросил у Чары Хиллари. — Вот вам и прекрасная идея, и голая практика. Если бы вас действительно считали за людей, за мать и дочерей, вы бы таких слов не услышали, разве только от законченного негодяя и эгоиста. Родные, близкие люди жертвуют положением, деньгами, карьерой ради любви, отдают кровь, матери отдают печень для новорожденных детей, отцы продают свой труд, чтобы обеспечить детям будущее, — а что тут? Как видите, не одному мне нельзя верить — и другие люди не лучше, если не хуже. Я делаю свою работу и не прикрываюсь красивыми речами. А баншеры говорят о Новом Мире — и учат воровать, говорят о личности и свободе — и вводят в мозг «Взрыв»…
— Я не запрограммирована, — взмолилась Чара, — я сама пришла! Я не могу спокойно смотреть, как они…
— Да поймите вы, не знаю кто! — в крайнем раздражении вскричал Конрад, потрясая поднятыми руками. — Пока я все буду отрицать, этот дьявол не сможет ко мне подступиться! Но если человек сам отдаст ему программу, да еще восстановит память киберов, — это будет следственный эксперимент! И авторство программы подтвердится, и… вина доказана!
— Вот настоящий ответ, мадам, — вновь улыбнулся Хиллари, — теперь вам все ясно?
— Да. Я поняла, — Чара качнула головой, как дистант. Взгляд ее остановился, она подурнела и постарела, на лбу собралась сетка морщин. Она сгорбилась, ее голова и руки затряслись крупной неровной дрожью. Шаркая ногами, она побрела к двери, оперлась о нее рукой, с бессвязным коротким криком ударилась плечом, чтобы открыть и выйти.
Конрад согнулся вдвое, спрятав лицо в коленях, запустив руки в волосы, чтобы не видеть этого нарастающего безумия. Чара колотилась телом в запертую дверь, а та не поддавалась. Хармон медлил просигналить и открыть.
— Прекратите, — Конрад поднял лицо, руки его повисли, — я отец Фердинанд, я отдам программу и копии…
Дверь ушла вбок, и Чара упала в раскрытые объятия автомата.
* * *
Важных Людей тяготит их собственная важность. Одинокие — ибо подлинно Важных Людей очень немного, — они изнемогают от лести, пресмыкательств и холуйства мелких, подчиненных им людишек. Будучи выше всех на голову, Важные Люди могут непринужденно общаться лишь с себе подобными и для этого организуют клубы. Там акулы банковского дела, бегемоты биржи и киты промышленности видят соразмерных себе особ — и ощущение величия перестает давить им сердце. В клубах они называют друг друга по-детски — Джу, Кью, Пик, Мугги и получают прозвища, на первый взгляд несопоставимые с их важностью, — Заяц, Кот, Бычок, и также их зовут веселые девицы для эскорт-услуг, сами носящие вместо имен сюсюкающие клички — Виви, Дуду, Мими. Клуб — оазис для Важных Людей, где они отдыхают от условностей и церемоний. Перешагнув порог клуба, напыщенный директор превращается в рубаху-парня, железный генерал — в гогочущего разгильдяя, а сухарь-финансист — в кладезь сальных анекдотов. И никаких папарацци! Вход репортерам и собакам запрещен.
В клубе «Персеваль» общалась пестрая компания представителей властных структур — федеральных, городских, парламентских, финансовых и юридических. Были сюда вхожи и люди из дипкорпуса, и высокие чины из Айрэн-Фотрис; короче, для своих это было идеальное местечко, чтоб поболтать в приватной обстановке, без свидетелей, договориться, обменяться новостями из числа тех, что не попадают в прессу. Само собой, члены клуба не жалели денег, чтобы обустроить свое гнездышко по первому разряду. Уникальный проект интерьера, камень лучших отделочных пород, волшебное озеленение вечноцветущими растениями из иных миров, фонтанчики и микроводопады, обивка стен натуральными тканями — иными словами, роскошь на грани пошлости; дальше только ванны из литого золота и купание в розовом масле со Старой Земли. Это бывало в некоторых клубах и особняках, где люди терялись в догадках — как бы еще почувствовать свое запредельное богатство?.. Члены «Персеваля» не были потомственными богачами-коргами, и их фантазия выслужившихся администраторов таких высот не достигала.
Но причуды и у них бывали — скажем, Суванна Виная (по-клубному — Философ) не ел мяса убиенных теплокровных животных и всегда дотошно консультировался с метрдотелем «Персеваля» относительного того, из чего нынче мясное блюдо, и готов был долго обсуждать с любым вегетарианцем хитрые тонкости пищевых табу. Рыбу и моллюсков Философ трескал за милую душу.
Воскресным днем, ближе к вечеру, Философ наткнулся в «Персевале» на Барта Кирленда (по-клубному — Молочник), и у обоих тотчас развязались языки. Говорили о сметане, твороге и простокваше. Собеседники во всем друг с другом соглашались, и восторженные речи лились, как сливки из кувшинчика. Суванне надо было отдохнуть на бесконфликтной теме, поскольку давешний теракт в Столбах нагрузил ему голову тяжелыми вопросами. Он попросил обер-лакея просигналить, когда явится А'Райхал (Гвоздодер), — необходимо разобраться, что за фантастический сюжет о террористе Фосфоре А'Райхал дал каналу VII; это прямо касалось престижа BIC, а значит — и самого Суванну. По трэку Гвоздодер уворачивался от прямых ответов, но уж тут-то не отвертится.
В дискуссию о кисломолочных продуктах встрял хмурый и какой-то внутренне озабоченный Григ Ауди (Снежок), еще в пятницу намекнувший о важной встрече, предстоящей в уикэнд. Ну, этому было отчего топорщиться — они в два захода и по нескольку часов заседали, совещались, а Пророк Энрик обошел их, как детей.
— В Северной Тьянгале такого бы не допустили, — брюзжал Снежок. Как всякий убежденный демократ, он втайне мечтал о диктатуре.
— …и нет более естественного источника легкоусвояемого кальция и микроэлементов, чем молоко!
— Барт, мне бы ваш оптимизм. Уступите пару тонн по оптовой цене.
— Джоли, разве Энрик — проблема для вас? Проголосуйте еще раз и слейте резюме муниципальному совету. Они будут рады прислушаться к вам.
— Церковь Друга уже опротестовала запрет.
— А кто судья? — полюбопытствовал Суванна.
— Гарибальд Колт, черти б его разодрали. Вечно он потакает толпе! Куска не съест и не уснет, если не ущемит власти Города в правах.
— Это, кажется, он отклонил иск Сандры Вестон к Хармону?
— Он самый. Он да Хайм Маршалл — два сапога пара. «Народные заступники», — передразнил кого-то Джолион. — Как это манхло резво пробирается к руководящим должностям!..
— Цепкая, живучая порода, — согласился Суванна. — Надо усилить направленность тест-миссии на отбор тех «зеленых», кто от природы наделен высоким интеллектом. Свежая кровь оздоровляет истэблишмент, склонный к вырождению из-за эндогамии.
