Тефани крестится.
— Значит, — говорит она, — я молилась не понапрасну.
Я киваю:
— Тебе придется уйти с нами, Тефани. Иначе, когда обнаружат пропажу, головы тебе не сносить.
Она честно и бесхитростно глядит на меня:
— Я за вами, госпожа, куда угодно пойду.
— Ну и хорошо, — говорю я. — Стало быть, на свободу! — Я выпускаю девочек из объятий, но тут же замечаю, что Луиза едва стоит. Придется нести ее на руках. — Хватай их плащи и сапожки, — приказываю я Тефани. — И что-нибудь теплое, что поближе лежит. Нам надо спешить.
Они кивает и бросается в угол, к сундуку.
Я вновь поворачиваюсь к девочкам.
— Мы пойдем очень-очень тихо, — наставляю я их. — Если кто заметит, нас попробуют остановить и разлучить навсегда. Понимаете?
Обе очень серьезно кивают, а тут и Тефани возвращается с охапкой детских вещей:
— Мне сейчас их переодеть, госпожа?
— Нет, для этого будет предостаточно времени, когда выберемся… Сможешь все это нести?
— Я — да, но вы-то Луизу… одна, так далеко…
— Не так уж и… — говорю я, но докончить не успеваю. Со стороны двери долетает какой-то звук.
Я оборачиваюсь и вижу перед собой Жаметту.
— Вы вернулись? А я-то надеялась, что этого никогда не случится.
— Потерпи еще минуточку, и я исчезну навеки, — говорю я. — Только заберу девочек, и ты больше меня не увидишь.
На ее глуповатом смазливом личике отражается нерешительность. Я, в свою очередь, почему-то не чувствую к ней былой неприязни.
— А если хочешь, идем с нами, — предлагаю ей. — Незачем тебе здесь оставаться.
— Нет! — бросает она едва ли не с презрением. — Я не предам ни своего государя отца, ни вашего!
Мне вдруг делается за нее страшно. Как бы не обрушился на эту пустую головенку совокупный гнев обоих отцов.
— Не глупи, — говорю я. — Они тебе за верную службу добром не заплатят. Сегодня благосклонно слушают твою болтовню, а завтра шею свернут. Идем с нами, начнешь новую жизнь, без вранья…
В ее глазах вспыхивает горечь. Она делает шаг в мою сторону, сжимая в руках складки юбок:
— Не нужна мне никакая новая жизнь. Я вашу жизнь всегда хотела, вот! Вами все восхищаются, все на вас только и смотрят, подарки богатые дарят… Не будь вас, все это стало бы моим!
— Если ты этого хочешь, — говорю я ей, — все, что от тебя требуется, это нас отпустить.
Она мотает головой:
— Это на словах только просто! Меня ужасно накажут, если я вас не остановлю!
Тут Жаметта права. Она поворачивается к двери, я пытаюсь перехватить ее, но у меня на руках Луиза, и я не успеваю. Жаметта уворачивается от меня и выскакивает в коридор.
Я оглядываюсь на остальных:
— Бежим! Живо!
В коридоре по-прежнему безлюдно, но времени у нас в лучшем случае минуты. Я поудобнее перехватываю Луизу, ловлю руку Шарлотты и тащу их к детской спаленке, где ждет Чудище. Если стража заметит нас прежде, чем мы юркнем в ход, — только на него и будет надежда.
ГЛАВА 47
Когда мы врываемся в комнату, он вскидывает глаза, и вид у него настолько свирепый, что даже я вздрагиваю. Шарлотта в ужасе зарывается в мои юбки, Луиза же смотрит на рыцаря с любопытством.
— Кто ты? — тонким голоском спрашивает она.
Чудище беспомощно косится на меня, в глазах у него страдание.
— Не бойся его, маленькая.
— А я и не боюсь, — с едва заметной обидой отвечает она.
— Вот и хорошо, — говорю я. — Он дружил с твоей мамой и сделает так, чтобы ты была свободна. Это и тебя касается, — обращаюсь я к Шарлотте. Потом вновь поворачиваюсь к Чудищу. — Надо спешить! Меня заметили, Жаметта за стражниками побежала.
Он кивает… и с некоторым удивлением подхватывает Луизу, которую я сую ему в руки.
— Их нужно отвлечь, чтобы не заметили ход, — поясняю торопливо. — Это сделаю я. — Рыцарь с ужасом глядит на меня, и я продолжаю втолковывать: — Они к этой комнате и близко подойти не должны! Иначе ход сразу найдут и вас немедля настигнут.
— Я тебя им не оставлю!
Его глаза… Ах, его глаза! В них такая ярость и мука, что я дышать не могу. Если говорить о том, что выделяет его среди прочих людей, так это верность и честь. И вот сейчас Чудище призывают отказаться от одного из этих качеств!
Луиза беспокойно ерзает у него на руках, чувствует, что он сердится. Рыцарь поневоле отвлекается на нее, и я пользуюсь моментом, чтобы вложить ему в руку ладошку Шарлотты. Быстро поцеловав обеих девчушек, я подталкиваю их всех в направлении спальни.
— Уводи их скорее. Все прочее подождет!
— Я вернусь, — произносит он и наклоняется поцеловать меня, словно скрепляя данное обещание.
Мне некогда смотреть, как они исчезают в туннеле. Я поспешно срываю с себя синее облачение бригантинки, чтобы д'Альбрэ не вздумал наказать монастырь. Закинув его в один из стоящих в комнате сундуков, я высовываюсь в коридор. Близятся шаги, но стражи пока не видно. Я выхожу и бросаюсь бежать в противоположную сторону.
Шаги за спиной звучат все громче, но, если я успею добраться до первого этажа, есть шанс проскочить через двери и затеряться среди слуг во дворе. Я во всю прыть мчусь по лестнице, перепрыгивая через ступеньки… но моим надеждам не суждено сбыться: совсем рядом бухают тяжелые сапоги.
И это не стражники, даже не собственной персоной капитан де Люр… Это Юлиан.
— Сибелла! — В его голосе мешаются изумление и опаска. — Ты вернулась!
— Я вернулась за нашими сестрами!
— Сибелла…
Он пытается схватить меня за руку, но я шарахаюсь прочь:
— Нет! Нет! Нет! — Вот я и бросила ему в лицо заветное слово отказа, и такова его сила, что я повторяю его и не могу остановиться.
Это рвутся на свободу все те «нет», что копились во мне годами.
Юлиан озабоченно морщит лоб и вновь пытается взять меня за руку. Я освобождаюсь, трудно дыша:
— Не тронь!
Он непонимающе глядит на меня:
— В чем дело?
— В тебе! В нас! В той «любви», которая нас, по-твоему, связывала!
Он слегка трясет головой, словно у него в ухе звенит:
— Но ты же так на самом деле не думаешь?
Растерянность, звучащая в его голосе, до того живо напоминает мне о наших детских годах, что сердце щемит.
— Нет, — шепчу я. — Думаю.
— Почему ты сбежала? — спрашивает он, и я отчетливо слышу всю боль, которую он пытается скрыть.
