Книга Серафина - Рейчел Хартман

Добравшись до дворца, я обнаружила, что у ворот собралось множество карет. Члены магистрата, капитул, главы гильдий, королевская стража — в замок ринулись все мало-мальски важные в городе люди. Внутри толпа понесла меня в главный зал, причем народу было столько, что все не поместились. Половине пришлось вернуться в каменный двор.

Видимо, совет получился коротким. И вот-вот должны были объявить официальные результаты.

Балкон на стене был открыт и в зал, и во двор так, чтобы громкий голос услышали с обеих сторон. Помахав ревущей толпе, на балкон вышла Глиссельда. Она действовала от имени бабушки, но все, кто видел ее в тот день, облаченную в белый траур по матери, с золотыми волосами, сияющими, как самая роскошная корона, знали, что их взглядам предстала следующая королева. От восторга все смолкли.

В руке у нее было сложенное письмо. Она протянула его глашатаю, на редкость горластому парню, и его голос оглушительно разнесся над притихшей толпой.

Генералы Танамута!

Горедд оспаривает справедливость ваших притязаний на управление драконьими землями. Ардмагар Комонот еще жив; жалкие угрозы не заставят нас выдать его вам, и мы не признаем обоснованными фиктивные обвинения, выдвинутые против него. Он наш верный друг и союзник, автор и поборник мирного соглашения и законный правитель Танамута.

Настаивая на объявлении войны, не питайте глупых надежд, что мы беспомощны или что ваш собственный народ решит сражаться за вас, а не за продолжение сотрудничества между нашими видами. Это соглашение стало истинным благом для обоих государств, которые изменились к лучшему. Вам не удастся снова утащить их в прошлое.

Искренне надеюсь, что мы сможем разрешить этот конфликт переговорами.

Ее высочество принцесса Глиссельда, первая наследница трона Горедда, от имени ее величества королевы, Лавонды Великолепной.

С тяжестью в сердцах мы разразились аплодисментами, понимая, что генералы только такого предлога и ждут. Грядет новая война, желаем мы того или нет. В толпе виднелись ухмылки, так что, наверное, кое-кто все же желал.

Расходился народ безумно медленно — всем хотелось завладеть вниманием принцессы или ардмагара, присягнуть на верность или высказать возражения. Дворцовая стража управлялась как могла, но Киггса нигде не было видно. Как-то не похоже на него — не быть в самой гуще событий.

Принцесса Глиссельда тоже ухитрилась исчезнуть. Возможно, Киггс был вместе с ней. За пределами королевского крыла было только два места, где мог бы их искать человек моего ранга. Но стоило мне ступить на главную лестницу, как меня остановил раздавшийся позади голос:

— Скажите мне, что это не так, Серафина. Скажите мне, что они о вас солгали.

Я оглянулась. Через атриум ко мне шел граф Апсиг, и его шаги эхом отдавались от мраморного пола. Я не спросила, что он имел в виду. Правители Ниниса и Самсама разнесли новость во все концы дворца. Я крепко сжала перила, успокаивая себя.

— Это не ложь. Я наполовину дракон… как Ларс.

Он не скривился и не ринулся на меня с кулаками, чего я отчасти боялась. На лице Йозефа проступило отчаяние, он бессильно опустился на широкую каменную ступеньку и уронил голову на руки. На секунду я задумалась, не сесть ли с ним рядом — он выглядел таким несчастным! — но уж очень граф был непредсказуем.

— Что же теперь делать? — сказал он наконец, всплеснув руками и подняв покрасневшие глаза. — Они выиграли. Нет больше ничего чисто человеческого, нет исключительно нашей стороны конфликта. Они везде пролезают, везде захватывают контроль! Я присоединился к Сынам святого Огдо, потому что они казались единственными, кто был готов действовать, кто был готов посмотреть соглашению в глаза и назвать его тем, что оно есть на самом деле: нашей погибелью.

Он вцепился рукой в волосы, словно хотел выдернуть их с корнем.

— Но кто познакомил меня с Сынами и убеждал присоединиться? Дракон, леди Коронги.

— Не все из них желают нам зла, — сказала я тихо.

— Да? А как же та, что обманула вашего отца, или тот, из-за которого моя мать родила ублюдка?

Я ахнула, и он бросил на меня сердитый взгляд.

— Она воспитывала Ларса как равного мне. А потом его плоть проросла чешуей. Ему было всего семь, и он нам всем показал, без единой дурной мысли закатал рукав… — Голос Йозефа сорвался. Он закашлялся. — Мой отец ударил ее ножом в шею. Это было его право, его поруганная честь. Он мог убить и Ларса тоже.

Апсиг уставился в пустоту, словно не желая договаривать.

— Вы не позволили ему, — предположила я. — Убедили этого не делать.

Он посмотрел на меня так, будто я говорила на мутии.

— Убедил? Нет, я убил старика. Столкнул с круглой башни. — Он невесело улыбнулся, видя мое потрясенное лицо. — Мы живем в горах, в самой отдаленной местности. Такого рода вещи постоянно случаются. Я взял фамилию прабабушки, чтобы избежать неудобных вопросов при дворе в Блайстейне. Родословные горцев запутанны; никто в прибрежной части Самсама за ними не следит.

Вот, значит, как. Он был не драконом, а отцеубийцей, который сменил имя.

— А что с Ларсом?

— Я сказал, что убью его, если снова увижу, а потом выгнал в горы. Понятия не имел, что с ним стало, пока он не появился здесь, словно мстительный дух, посланный меня мучить.

Он посмотрел на меня исподлобья, с внезапной злобой от того, что я узнала слишком много, — пусть даже он сам мне все это рассказал. Я кашлянула.

— Что же вы будете делать теперь?

Граф встал, одернул подол своего черного дублета и насмешливо поклонился.

— Вернусь в Самсам. Заставлю регента понять, что верно.

От его тона у меня побежали мурашки.

— И что же верно?

— Только одно. Ставить людей выше животных.

С этими словами он опять удалился через атриум, и весь воздух, казалось, пропал вместе с ним.

Глиссельда обнаружилась в покоях Милли — она рыдала, обхватив голову руками. Когда я вошла без стука, Милли, которая гладила ее по плечам, испуганно вскинула взгляд.

— Принцесса утомлена, — сказала она, с тревогой шагнув ко мне.

— Все в порядке, — пробормотала Глиссельда, вытирая глаза. Она распустила волосы по плечам, и с красными пятнами румянца на щеках выглядела сейчас совсем ребенком. — Я всегда рада тебя видеть, Фина, — попыталась улыбнуться она.

При виде ее горя у меня сжалось сердце. Она только что потеряла мать, и вес целого государства рухнул на ее плечи, а я была плохой подругой. Нельзя было спрашивать у нее про Киггса. И почему это вообще показалось мне хорошей идеей?