ждать, когда жертвы войдут в засаду с оружием наперевес, и атаковали первыми.
Дважды хлопнула тетива арбалета, Иванова в грудь больно ударило, но стрела не пробила защитный костюм и просто отлетела в сторону. Метнувшись вправо, он припал на колено и, наполовину скрывшись за камнем, выстрелил наугад. Попал или нет, было непонятно, поэтому он передёрнул затвор и выстрелил снова. Решив, что расстояние маленькое, а скорострельность винтовки слишком мала, выхватил револьвер и стал всаживать пули в заросли. На шестом выстреле в них снова полетели стрелы, но тут показал себя прапорщик: в начале он отчего-то замешкался, а теперь из положения лёжа принялся поливать кусты непрерывным огнём. Сквозь стрельбу послышались крики, прапорщик сменил магазин и так же быстро высадил и его.
Теперь было слышно, как враги убегают. Иванов снова подхватил винтовку и бросился следом. Не успел. Врагов всего было восемь, двое с арбалетами, сейчас оба лежали, сражённые пулями, причём один, судя по огромной дыре в груди, явно погиб от револьверной пули. Остальных положил Артём, а двое сейчас старательно улепётывали через кусты. Он вскинул винтовку, но выстрелить не успел, те прорвались к склону и теперь спускались вниз под прикрытием больших валунов.
- Миша! – раздал позади хриплый крик.
Обернувшись, он бросился назад, неважно, что враги ушли, они теперь не опасны, а друг его явно нуждается в помощи. Он и раньше заметил, что Артём стрелял из странного положения, лёжа на левом боку. Теперь стала видна причина: в животе прапорщика торчала короткая арбалетная стрела с тёмным оперением. На светлом камуфляже расплывалось кровавое пятно. Артём был в сознании, но выглядел плохо, лицо заливала нездоровая бледность, он тяжело дышал, но при этом продолжал сжимать автомат. Два пустых магазина валялись рядом, а в оружие он вставил третий.
- Что там с ними? – первым делом поинтересовался прапорщик.
- Двое свалили, остальных ты положил, - сообщил Иванов. – Да, фиг с ними, сам-то ты как?
Вопрос был глупый, всё и так было ясно. Впрочем, тяжесть ранения по-прежнему была под вопросом, хотя сам Артём, кажется, себя уже похоронил.
- Хана мне, Мишка, - Артём как-то особенно печально улыбнулся. – ранение в живот в полевых условиях не лечится, говно в полость попадает, перитонит и мучительная смерть.
- Да погоди ты себя хоронить, - Иванов пессимизма не разделял, для смертельно раненого его товарищ как-то подозрительно хорошо выглядел. – Дай, рану осмотрю.
Он вынул нож, собираясь разрезать куртку, но раненый его остановил:
- Осади, Миша, знаешь, сколько такая форма стоит?
Иванов выругался, с трудом сдерживая смех.
- Ты ж помирать собрался! Да и, когда задание выполним, я премию потребую, в золоте, десять таких комплектов купишь.
- А до того с голым пузом ходить? Вдруг я выживу?
Дальнейший осмотр закончился полным фиаско. Стоило пошевелить древко стрелы, как она осталась в руке у Иванов, наконечник закреплён не был, зато он имел зазубрины и плотно засел в теле. Зато теперь появилась возможность добраться до живота прапорщика, не разрезая одежду.
Иванов достал флягу со спиртом и плеснул на рану. Артём взвыл.
- Бляяя… Чего там?
- Знаешь, - Иванов задумался, ещё вынимая древко он почувствовал, что стрела вошла не очень-то и глубоко, да и в живот попала не под прямым углом. Можно было надеяться, что брюшная полость не задета, ну, или хотя бы кишки целы, - есть у меня мнение, что до твоих кишок не достало. Но наконечник вынимать надо однозначно.
Пальцами и кончиком ножа он раздвинул края раны, чем вызвал новый стон раненого. Рана выглядела скверно, наконечник в поперечнике имел форму трёхлучевой звезды, каждая грань заточена, а позади имелся острый угол. После извлечения древка, рана почти закрылась, но и внутреннего кровотечения не наблюдалось, хотя надёжно определить мешали солидные запасы сала на талии, пальпировать не получится. Теоретически, наконечник можно просто вырвать, но при этом на нем останется килограмм человеческой плоти, даже если Артём не умрёт от болевого шока, с такой раной он далеко не уйдёт, на восстановление потребуется несколько месяцев.
- Вынимать надо, - сказал Иванов, зарываясь в рюкзак в поисках инструмента, - будет больно.
- Вырвать хочешь?
- Попробую вырезать, но придётся терпеть.
Охрименко тяжело вздохнул и полез в нарукавный карман, вынимая оттуда шприц-тюбик.
- К концу пути конкретно на иглу сядешь, - усмехнулся Иванов.
- Всего четыре выпросил, - признался Артём, - ещё Нефопам есть, но он беспонтовый.
Он ткнул иглой себе в плечо, выдавил препарат и, отбросив в сторону шприц, стал ждать прихода.
- Миша, ты только промой хорошо, не хотелось бы… - он замер, переваривая пришедшую мысль, - а если стрела отравленная?
- Ну, вряд ли, - задумчиво проговорил Иванов, вспоминая спины убегавших разбойников, - это ведь дикари какие-то, откуда у них яд? Правда, могут что-то природное использовать, ну, знаешь, горшок с дерьмом три дня на жаре держат, потом макают туда стрелу и…
- Прекрати! – Артём скривился так, словно сам только что попробовал это самый природный яд из горшка дикарей.
- У нас антибиотиков, хоть жопой жуй, - напомнил Иванов. – Любое заражение победим, если печень твоя выдержит.
- Моя печень и не такое видела, - заявил Артём. – Вставило уже, режь давай.
Он с блаженной улыбкой откинулся на спину и предался созерцанию облаков. А Иванову расслабляться было рано. Главная трудность была в том, что
